Страница 22 из 32
На этот раз он снова увидел во сне прозрачную зелень морской воды. Но теперь там больше не было истекающего кровью сердца, вырезанного из драгоценного камня. Мерно колыхая огромными хвостами, таинственно улыбаясь, там спали киты, и меж их длинных плавников сиял, оберегаемый и хранимый, голубой шар Нирна.
Поиски в дельте Самси закончились полнейшей неудачей. Широкая и полноводная река беспрестанно несла в море песок, окаменевший пепел и частицы лавы с отрогов Красной горы. В воде колыхалось облако серой мути, сквозь которую едва можно было разглядеть собственную вытянутую руку. Неудачно нырнув, Тор едва не разбил голову о невидимую подводную гряду, а Локи въехал руками и грудью в заросли умерших кораллов, исцарапавшись так, будто неудачно попытался изнасиловать разъяренную хаджитку. Любое судно, ушедшее здесь на дно, в считанные дни оказалось бы затянуто постоянно дрейфующими песчаными дюнами и похоронено навсегда. Гро-Баграт угрюмо помалкивал, Локи злился, Тор раз за разом нырял в неприветливые бурые волны. Запас эликсиров дыхания быстро шел на убыль, одно из зрительных стекол в маске дало трещину, но возвращение в Гнисис было чревато неприятностями.
Дважды налетали стремительные и бурные шквалы, от которых шкуна пряталась в прибрежных шхерах и заливе подле Берандаса. И всякую ночь Тор, как заговоренный, что не в силах покинуть зачарованный круг, оказывался в каюте Локи. Чем тяжелее выдавался день, тем яростней и требовательней тот вел себя в постели. Словно Тор был скалой, а он, Локи, волной, обреченной снова и снова разбиваться о неприступный утес. Локи хотелось, чтобы ему причиняли боль, вынуждая скрипеть зубами, выгибаться дугой и яростно метаться по слишком узкой койке. Чтобы Тор входил в него снова и снова, проникая всё глубже, как днем нордлинг упрямо погружался в не желавшее делиться своими тайнами море. Локи оставлял на плечах и спине Тора длинные царапины, которые днем разъедала морская соль, и кусался, точно взбесившийся волк. В одну из ночей ему взбрело в голову поменяться ролями. Тор хотел наотрез отказаться, но не нашел подходящих слов. Потом возражать уже было поздно, Локи получил желаемое. Оказалось не так уж и скверно, как ошибочно думал нордлинг, слушая низкие, гортанные стоны своего неожиданного любовника. Да, поначалу неловко и болезненно — а потом стало хорошо.
Но даже это не насытило сполна исступлённую жажду Локи. Он походил на пьяницу, что бутылку за бутылкой глушит кислую суджамму, или на одуревшего от лунного сахара хаджита, который не в силах отказаться от новой порции губительного лакомства. Кому-то дарует краткий миг забытья вино или дурманное зелье, для Локи таким наркотиком стала любовь. Тор понимал, что тонет в водовороте одержимости, недоговоренностей и погони за несбыточным, но ничего не мог с собой поделать. Или, если быть откровенным, не хотел. Ему нравилось головокружительное скольжение по краю бездны — хотя порой сожалел о том, что они с Локи больше не следят за восходом лун над морем.
Конец нарастающему безумию положил гро-Баграт. Сделав это в лучших традициях своего народа — то есть решительно, грубо и бесповоротно. Рявкнув на приготовившегося прыгнуть за борт нордлинга, чтобы тот переставал валять дурака, немедля выбирал якорь и шел заниматься парусами. Локи попробовал заикнуться о том, что распоряжается здесь он, на что Хэл предложил умнику забить свое золото себе же в задницу или в глотку, как больше понравится, заткнуться и не путаться под ногами. Если ему нечем заняться, он вполне в силах помыть палубу или сготовить что-нибудь пожрать. А не хочет, так скатертью дорога. Он может прыгнуть за борт и нырять в поисках своего пропавшего корабля, покамест кровь не хлынет из ушей или он не разобьет свою тупую голову о камни.
Локи недовольно заворчал сквозь зубы, но разумно смекнул, что не стоит задираться к обозленному орку. «Грахла» взяла курс на полночь, уходя из оказавшейся такой несчастливой и негостеприимной дельты Самси в более чистые воды. Третье место поисков по вычислениям Тора находилось в окрестностях заброшенного даэдрического святилища Асаммирам.
Они пришли туда спустя два дня, лавируя между россыпями крохотных островков и каменистых отмелей. Свежий ветер отчасти развеял дурман в голове Тора, да и Локи тоже вроде бы пришёл в себя. Во всяком случае, днём он работал наравне со остальными, стоя на носу шкуны и высматривая подводные рифы, а ночами не пытался настойчиво затащить нордлинга в койку. Когда настала очередь Тора нести ночную вахту, Локи, как прежде, пришёл и сел рядом на банку.
— Кажется, мы немного погорячились, — заявил он. Но ни смущенным, ни виноватым при этом не выглядел, и совесть его явно не мучила. Возможно, за полным её отсутствием.
— Ага, самую малость, — согласился Тор. — Как, полегчало?
Локи неопределенно пожал плечами.
— Знаю, это нелепо звучит, но я… порой я страшусь одиночества. Обычно мне удаётся с этим справляться, но иногда… иногда оно берёт верх и становится невыносимым. Как удавка на шее, понимаешь?