Спасти химеру

Река мощных сероватых тел, судорожные движения толпы в попытке спастись… Хаос.

– Я не думаю. Гераго помогают им, но их куда больше потом, когда гончие исчезают, и в городе появляются химеры.

Заметив, что мой стакан пуст, Вард услужливо налил мне еще вина. Его движения были спокойными и сдержанными, но я–то видела, как лихорадочно горят глаза командора. Он собирался вытрясти из меня малейшие крупицы информации. Ну что ж, пускай. Скрывать мне, собственно, нечего.

– Ты видела или хотя бы догадываешься, куда уходят гончие?

– Я не знаю.

Откуда я могу знать?

После ожесточенной борьбы, сопровождаемой криками, рычанием, топотом каблуков по каменной мостовой, грохотом и ревом, на Гестерн опустилась тишина. Я приоткрыла дверь своего укрытия. Так хотелось, чтобы это было концом.

Языки молочно–белого тумана наплывали на Гестерн. Город готовился к приходу химер. Как невеста покрывает голову белой фатой перед тем, как отдать себя мужу.

– Никто никогда не видел, как гончие выходят из города, – настойчиво продолжал Вард. – Значит, они остаются.

– Наверное, остаются. Только не ходят больше по улицам.

На улицах властвует туман, пушистые гераго и химеры. Теплокровным гончим, которые питаются мясом и кровью, нечего есть в пустом городе.

Вард разозлился на мой лаконичный ответ.

– Что же, только химеры бродят по закоулкам и сжирают тех, кто сунется в туман?

– Бродят, да, но не сжирают. Они не могут питаться. Они всего лишь стражи, как мне кажется.

– Стражи чего?

Я помню серебристую в лунном свете стену, которую гераго воздвигали на моем пути. Мягкая, упругая, она так легко рвалась. А они все липли ко мне, будто ощупывали, и снова сплетались в стену. Сзади скрежетали химеры.

– Гераго чувствуют людей. Вероятно, и любых теплокровных существ. Их много во всем городе, будто в сильный снегопад снежинки зависли в воздухе. Наверное, – я произносила слова очень осторожно, никогда не думала, что так тяжело подобрать формулировку для своих догадок и страхов, – гераго посылают сигнал химерам. И еще я думаю, что химеры – это воплощение чьей–то воли.

Новый властелин Гестерна, по моим расчетам, должен был находиться где–то у главной площади. Там, у храма Праотца, стояла высокая колокольня с позолоченным шпилем. Иногда я видела, как он сияет сквозь туман. Химеры всегда приходили с той стороны.

– Ты их видела? Химер?

О да…

Наверное, я выходила из лавки бакалейщика, прежде всего, чтобы снова поглядеть на них. Когда слишком долго не смотришь в глаза кошмарам, они начинают гнездиться у тебя под кроватью и в шкафах.

Иногда шорох и лязганье металла о камень становились предвестниками химер. А порой они приходили совсем бесшумно. Туман искажает звуки, поэтому можно услышать и крик ребенка и, как кажется, говор людей. Но все это обман.

Зрению я верить тоже не могла. В белесом мареве то и дело чудились фигуры, темные движущиеся силуэты. Порой ветер играл с туманом, и мне казалось, что чьи–то когтистые руки тянутся к горлу из молочно–белой мглы. Дома, фонари и иссохшие кусты чудились неведомыми чудовищами, пока не удавалось подойти ближе и рассеять морок.

Рассчитывать я могла только на интуицию и чувство времени. Химеры всегда появлялись через несколько минут после того, как я доходила до лавки цветочницы.

– Так какие они? – спросил Вард.

Он успокаивающе погладил меня по руке. Зря. Химер–то я никогда не боялась. Сейчас у меня немного кружилась голова, и горло болело, словно в него насыпали битого стекла. Но это потому, что здесь слишком много народу и слишком душно.

– Они разные.

Форма химер не имеет значения. Воля хозяина собирает их из мусора и отходов, из дорогих вещей и замысловатых инструментов. Они должны всего лишь остановить вторжение, если кто–то осмелится войти в Гестерн. Хозяин собирает их, как ребенок делает куклу из веточек, соломы и старых тряпок.

Я помню, как увидела их в первый раз. Голубоватые сгустки в клубах тумана мало–помалу обрели четкие очертания. Они шагали неловко, как человек на ходулях. Высокие, в два человеческих роста, движущиеся существа из набора бездушных вещей. Клинки из магазина оружейника были их костями, два длинных лезвия стали несгибающимися ногами, ребристая спинка кровати – грудной клеткой, нити хрустальных бус оплетали куски ржавого металла, изображавшие корпус. У одного создания рукой была длинная доска с торчащими гвоздями, у другого – длинный канат, беспрестанно рассекающий воздух, как плеть погонщика.

Их властитель использовал и тела людей. Из сплетения железных трубок неожиданно выглядывало костлявое запястье, перетянутое медной проволокой, как блестящими жилами. Другое существо прихрамывало на полуразложившуюся ногу в некогда щегольском сапоге. У третьего, поверх искореженной железной кирасы торчала голова в потеках крови.

– Они не живые существа, хозяин делает их из того, что попадется ему под руку, – если у него, конечно, есть руки.

– Понятно, – неожиданно бодро заключил Вард. – Остальные вопросы я предпочел бы задать позже, наедине.

Командор допил свое вино и встал, показывая, что разговор окончен. Я с облегчением выдохнула – все же вспоминать о Гестерне было тяжело.

– Завтра, – торжественно сказал командор, – над Карионом будут подняты флаги Ретоса.

– Что? – Кевер вскочил, опрокинув кувшин с водой. – Никогда!

Вард ласково, как готовящийся пообедать питон, взглянул на него:

– Мы должны так поступить, мой друг. Это даст Кариону статус города Ретосского королевства. А там не так хорошо относятся к Ордену, как в Айтании.