Страница 7 из 19
Ребенок наблюдал за ежом, пытаясь запомнить все его движения. Это надо зарисовать. Если бы уметь! А еж, насытившись, еще раз понюхав и не найдя знакомого запаха, начал осваивать новый мир, в котором оказался по воле случая…
Ася лежала, уставившись в потолок. Слова Марины не давали ей покоя. Она не считала, что Марина права, а она нет, так как неправой Ася никогда не могла оказаться (так она считала с трех лет), но… Это «но» не давало ей заснуть. Вошел Рихард. Он вопросительно посмотрел на Асю, но жена сказала:
– Не бери в голову.
Муж разделся и лег в постель.
– Свет тушить?
– Да.
Светильник выключили, но лунный свет проникал глубоко в спальню, не оставляя больше человека наедине с темнотой. Рихард положил больную руку под голову. Теперь он вовсе не казался калекой, выглядел очень привлекательно. Он зло усмехнулся над своей попыткой выглядеть лучше, чем есть на самом деле, и пожил руку поверх одеяла.
– Расскажи о Борисе, – без вступления ринулась в бой Ася.
– Не могу.
– Почему?
– Обе-щал.
– Кому?
– Борису.
– Он что предполагал, что у тебя что-то будут спрашивать о нем?
– Да.
– Но речь, наверное, шла о Марине.
– Обо всех.
– Я, по-твоему, отношусь ко всем?
Рихард промолчал.
– Ну, знаешь.
Возмущению Аси не было границ: подумать только. Она и все – одно и то же. Она рывком села на кровати. Отвернувшись от Рихарда, взбила и без того высокую подушку, с размаху упала в нее, надувшись на мужа. С обиды она зевнула: завтра будет дуться от души – и заснула. Рихард лежал без движений. Он вслушивался в ровное дыхание жены. Ей пришлось не сладко – как объяснить? С ее нервами. Тут и сильный упадет…
Глава 2
В ЭСВ не многие знали, почему Борис Топорков стал Дьяволом. А те, кто знали, старались забыть.
В юности человек ошибочно полагает, что у него обязательно все получится, что жизнь бесконечна и ее лучшие плоды предназначены именно для него. Таким молодым человеком был и Борис Топорков. Он не был, скорее, исключением из общей массы юнцов.
Когда отец ушел из дома, Борис не стал переживать: не велика потеря. Инвалидность сестры расстраивала, но не настолько, чтобы занять все его мысли. Он подружился с классными парнями. Мать ведь никогда раньше не жаловалась на здоровье, не жаловалась и теперь. Она ничего не имела против друзей сына – может быть, дружба поможет ему найти себя в будущем. Нашел…
Когда у лучшего друга – Влада – погибла невеста, Борис воспринял известие как личное горе. Они просиживали часами в баре, порой, здесь и засыпали. А Ритус… Да что он может понимать в настоящей любви? У него-то все живы.
Они сидели под навесом придорожного кафе. Село так себе: зачем сюда ставить части ЭСВ? Зачем их вообще куда-то ставить? У Ритуса новый пунктик. Неужели им мало места в Б..? Нет, подавай ему полигон. Ладно. Черт с ним! Как никак начальство. Можно съездить посмотреть. Посмотрели: захолустье, как и везде! Ни дорог, ни мостов – брошенный полигон, на котором оставалась еще кое-какая техника, что не успел приспособить в личном хозяйстве сметливый русский мужик. Ничего. Вот выпьет и поедет по грибы на БТР. А почему, собственно, нет?
Борис и Влад не спеша потягивали полутеплое пиво, заедали рыбой. Противно, конечно, но все лучше, чем ничего. Возвращаться назад не хотелось. Эх, Ташку бы Воропаеву сюда. Угораздило ее родить. Сидит теперь пялится на дочуру – чего с ней делать.
– Как ты думаешь, кто будет ее кормить? – спросил Влад, имея в виду младенца.
– А фиг ее знает. Может, Ярослав себе грудь отрастит, – хохотнул Борис.
– Да, эта версия мне кажется тоже более вероятной.
– На кой ляд она вообще рожала?
– По неопытности. Думаю, ветром занесло.
Опять взрыв хохота, запиваемый пивом.
– Ну и кислятина.
– Я бы не отказался от Ташкиных анекдотов.
– Я тоже… «Какое рожать – я лопать хочу. Курицу мне!»
Они вытирали выступившие от смеха слезы.
– Таких родов я еще не принимал.
– Я тоже…
– «Одной курицы, пожалуй, может не хватить. Лучше две…», – вспоминал Влад Наташины слова в родовой палате.
– «и картошечки»…
– «и огурчиков»…
Они хохотали, не обращая внимания на группу молодых людей перед входом в магазин. По одежде чувствовалось, что приезжие, как они сами. Борис повернулся только, когда услышал хохот, более дикий, чем их с Владом. Он увидел, как трое подвыпивших юнцов пристают к девушке.
– Эй, уроды, девушку отпустите, – угрожающе произнес он.
– Ты че сказал?
Разборка закончилась быстро. Борис отряхивал рубашку – уроды пролили пиво.
– Спасибо вам.
– Пожалуйста, – Борис не взглянул в ее сторону.
– Вас сам Бог послал мне на помощь.
– Бог? Это тот урод, что якобы сидит на небесах? – зло уточнил Борис.
– Зачем вы так? – девушка отпрянула от него как от прокаженного.
– Как? – Борису стало интересно. Он, наконец, оставил испорченную рубашку в покое и взглянул на девчонку. Перед ним стояла совсем еще подросток. Женские начала только-только обозначались. Простенькое платье облегало стан. Русая коса доходила до пояса. Глаза бездонные.
– Как можно подобное говорить о Боге?
– Не волнуйся, он не услышит, даже если существует, – с издевкой продолжил Борис.
– Даже если? Так вы что, не верите?..
Борис громко рассмеялся.
– Несмотря на повальное увлечение боженькой и хороводы вокруг церкви, я не просто не верю, или совсем не верю, я даже и не задумывался никогда о нем, потому что его нет.
– Но это не так! – девочка в ужасе прикрыла рот ладонью.
– Ты его видела?
– Нет.
– А почему, в таком случае, говоришь, что это не так? У тебя же нет доказательств его существования.
– В Библии есть.
– Уволь! Библия – книга. Ты когда-нибудь читала фантастику? Нет, лучше сказки? Хотя какие сказки – там всегда все счастливы, а добро побеждает.
– В жизни тоже так.
– В жизни? – теперь настало время изумляться Борису. – Издеваешься? Или, может, дурой прикидываешься? А, нет, я понял: ты сумасшедшая.
– Думайте, что хотите, но вы не правы. Ведь если отвергнуть Бога, придется принять Другого.
– Под другим, я полагаю, подразумевается Дьявол?
Девочка истово троекратно перекрестилась, шевеля губами, вероятно, произнося молитву. Лицо Бориса передернул нервный тик: она что, в самом деле, верит?
– Да я скорее поверю в плохого Дьявола, чем в вашего хорошенького Боженьку. Бог, ты где? – Борис саркастически посмотрел на небо, затем на бледную девчонку. – Нет ответа. Видишь, его нет.
– Нельзя… это грех… грех неискупный… – девочка в ужасе отпрянула от мужчины.
– Грех? А не грех убивать дорогих людей, отнимать у них жизнь? Что-то я не увидел, чтобы за тебя заступился боженька. Или вон за него, – Борис махнул в сторону Влада. – Чего же он, такой хороший, забрал у него все? А? Молчишь? Вот и молчи.
– Я буду за вас молиться, – шепотом произнесла девушка.
– Не стоит. Я лучше продам душу Дьяволу, чем позволю добренькому Богу молча взирать с небес на горе близких мне людей.
Она больше не стала спорить. Пятясь, словно от прокаженного, она повернула домой, забыв, зачем приходила – в магазин так и не зашла.
– Ну, и зачем напугал девчонку? – спросил Влад.
– Я сказал правду.
– У каждого своя правда. Возможно, для нее правда в Боге.
– Глупо. Рано или поздно она поймет, что в жизни крайне редко побеждает добро на этом свете, а на том оно мне ни к чему, знаешь ли.
– Оставь свои демагогии при себе. Тоже мне – лучше Дьяволу…
– А что? Между прочим, я не врал сейчас.
– Не боишься, что когда-нибудь эти слова выйдут тебе боком?
– Нет.
– Мне бы твою уверенность… Простите, – Влад обратился к проходящей мимо женщине, – кто та девочка, что была здесь.
– Это Мария. Дочка нашего батюшки.