Страница 6 из 19
Она прислонилась щекой к его плечу. Так они сидели, пока их уединение не нарушил Сан.
– Прошу прощения, мой господин. Я могу быть полезным?
Ася вскинула голову, прищурив глаза, наметила жертву.
– Спасибо, Сан. Ася? В чем дело? – Рихард увидел хищнический взгляд жены.
– Ни в чем? – солгала она.
– Чем тебе не угодил Сан?
Сан поклонился Асе, еще больше раззадорив ее, но промолчал.
– Предатель, – сквозь зубы процедила Ася.
Рихард рассмеялся.
– Сан, похоже, попал меж двух огней. Но, Ася, если он что-либо сказал бы тебе, то теперь я называл бы его предателем. Это я запретил ему, Сан выполнил приказ.
– Значит, ты? – Ася перевела кровожадный взгляд на мужа.
– Ты же не станешь наказывать больного калеку? – спросил Рихард, впрочем, сомневаясь, что слова проймут жену.
– Позже непременно. А теперь, так как мы с тобой два больных человека, причем в большей степени на голову, идем на кухню. Сан, у нас есть что-нибудь съестное?
– Да, моя госпожа.
– Еще раз назовешь меня госпожой… это будут последние слова, произнесенные тобой на этом свете!
– Хорошо…
Рихард улыбнулся и, через силу поднявшись со ступенек, последовал за Асей.
Когда через несколько дней в дом приехала Марина, жена Бориса Топоркова, с дочкой, Рихард обрадовался: есть возможность сменить темы для бесед. С новым человеком всегда так. Дьявол, кивнув на женщину и ребенка, грубо сказал:
– Присмотри за ними, пока я буду занят. Еще чего-нибудь наворочают.
– Интересно, что могут «наворочать» женщины без присмотра мужчин? – Асю задел тон, которым были сказаны слова.
Он даже не соизволил сказать «здравствуйте», хотя она, Ася, например, видела его второй раз в жизни. (Первый раз она видела его на собственной свадьбе, но и тогда он показался ей грубым). Не представил ни женщину, ни ребенка, что прятался за юбку матери. Несчастная девочка – как ей, видимо, плохо с таким отчимом. Дьявол не стал отвечать на вопрос Аси, нагло проигнорировав его, обратился лишь к Рихарду:
– Проводи меня.
– Здравствуйте, – Ася потом выговорит мужу за его приятеля, – давайте знакомиться. Я Ася.
– Марина, это Иришка. Она очень застенчивая с незнакомыми людьми.
– Еще бы не быть застенчивой при таком папочке! – саркастически заметила Ася.
– У каждого человека свои скелеты в шкафу, – не совсем понятно ответила Марина, обращаясь то ли к собеседнице, то ли к себе.
– Вы с дороги, должно быть, устали?
– Все хорошо. Спасибо за гостеприимство. Мужу вдруг взбрело в голову, что беременная женщина приравнивается к больной. Работать запретил, отправил в деревню на свежий воздух, но, признаться, нам с Иришей не очень комфортно среди своей семьи.
– У вас будет маленький?
– Очень надеюсь, что девочка. В противном случае, мне придется задушить его сразу после рождения, чтобы не получить точную копию моего благоверного…
Марина улыбнулась. Ася попыталась ответить, но получилась кислая гримаса. Вошел Рихард. Он остановился перед девочкой.
– Как жизнь? – спросил он, присаживаясь перед ней на корточки.
– Нормально…
– Нет, Ася, не могу с тобой согласиться. Когда-то и я была такой же, не терпящей слова «половина». Если любить, то без остатка, если ненавидеть – тоже. Прошли годы, прежде чем я поняла, что надо искать середину в самой себе. Мне кажется, что даже в плохом надо искать что-то хорошее. Уверена, оно есть.
– Да ты чудовищная оптимистка, – сказала Ася, хмурясь.
– Нет. Просто, я чуточку больше жила и чуточку больше видела. Было время, когда мне не хотелось жить: после гибели мужа и сына, но у меня оставалась дочь. Сначала жила только для нее, пыталась забрать ее муку. Получалось не всегда. Жизнь столкнула меня с ЭСВ. Встретила Бориса. Он напугал меня до смерти. Он не просил – требовал, чтобы я вышла за него замуж, наставил столько условий. Но он любит Иришку и меня в придачу (Марина улыбнулась). У нас будет маленький. Я не уверена, смогу ли после всего выносить его, родить здоровым, ведь я уже не молода. Просто надеюсь на лучшее…
Женщины гуляли по лесу. Природа замерла, не мешала им. У каждой из них своя боль, во многом невысказанная. Есть над чем поразмыслить.
– Знаешь, Марин, твой Борик напоминает моего братца чокнутого.
– В чем чокнутость твоего брата?
– Сначала сделает, потом подумает.
Женщины рассмеялись.
– Мне кажется, эта чокнутость не столько от характера, сколько от безысходности, – сказала Марина, несколько подумав.
– Объясни, пожалуйста, – Ася нахмурила лоб: при чем здесь безысходность?
– Ведь твоему брату, скорее всего, нелегко?
– Может быть, – в раздумье протянула Ася.
– Вот видишь. Борису тоже плохо. Он никогда ничего не говорил о себе. Я лишь однажды видела его сестру. При нем она и рта не смела раскрыть, несмотря на то, что она взрослая замужняя женщина.
– Есть люди, которые являются деспотами – суть в этом, – отрезала Ася.
– Может и так. Но будь он деспотом, вряд ли переживал за Иру и меня. Не обращал бы внимания – да. Не помогал бы. Все делал бы только для себя. Мне кажется, в его жизни было что-то страшное, что перевернуло основы его сознания, всего того, к чему привыкает человек. Теперь он боится, что, если ослабит хватку, страх перейдет и на близких ему людей. Это защита…
– Грубость – защита?
– Да. Сердце беззащитно. Его легко ранить, убить. Нужна надежная броня.
– Если твою точку зрения считать правдивой, то получится, что любого, абсолютно любого преступника можно оправдать. Он жесток, так как защищал свое сердце. Грабил, насиловал, убивал… – Ася качала головой – не могла она согласиться.
– Я не знаю, как мысль выразить словами, может, я что-то упустила, не так сказала, но чувствую, в главном права: твой брат и мой муж не жестокие люди, скорее несдержанные.
– Когда Борис поднимет на тебя руку, тоже сочтешь это несдержанностью? – фыркнула Ася.
– Не знаю…
– Мама, Ася, смотрите, что я нашла, – кричала им Иришка, убежавшая вперед.
– Идем, родная.
Он был такой смешной, этот ежик, свернувшийся калачиком.
– Вот видишь, – сказала Марина, обращаясь скорее к Асе, чем к дочери, – у него иголки, он, на первый взгляд, колючий, но на самом деле беззащитный и очень добрый.
– Мамуль, можно его взять в дом? – просящим тоном обратилась к ней девочка.
– Ириша, надо спрашивать Асю – не меня.
– Разумеется, мы возьмем его домой, накормим, напоим. Только вот как?
– Я знаю, я знаю, – закричала Ириша.
Она присела на корточки, растопырив подол платья, положила ежа.
– Хоть на что-то пригодилась, – сказала она, помахивая безжизненной рукой.
Рихард удивился воодушевлению женской половины населения дома. Давно он не слышал смеха Аси, уже несколько недель, а тут именно ее смех доносился из гостиной. Он поспешил спуститься из своего кабинета.
Посреди гостиной лежал еж. Он и не думал прятать свои иголки: неизвестно, что можно ожидать от этой галдящей оравы.
– Рихард! Смотри, еж, – Ася подскочила к мужу, – правда прелесть?
– Да.
– Мы ему молока налили, а он не хочет.
Марина покачала головой:
– Он боится.
– Кого, мама? Мы же не тронем его и не сделаем ничего плохого.
– Об этом знаем мы, а не он. Как только зверек почувствует себя в безопасности, он обязательно покажет носик и выпьет молоко.
– И сколько надо ждать?
– Я не знаю, – не стала лгать Марина.
Рихард позвал всех:
– Сю-да.
– Идите сюда, – дополнила его слова Ася.
Все уселись на ступеньках лестницы затаив дыхание. Иришка попыталась просунуть голову в перила, но мама мягко отстранила ее.
Еж не спешил. Прошло несколько минут, полных тишиной, прежде чем он решился на предприятие. Он не стал сразу убирать все иголки. Высунув лишь носик, понюхал вокруг – незнакомый запах. А это что? Такого он раньше не знал. Что-то мокрое. Шлеп. Ой! Да это лужа. Странно, вокруг сухо, только здесь. Странный запах. Вода – не похоже. И цвет не такой. Яд! Надо осмотреться – вдруг где-то притаился враг и только ждет, чтобы он отвлекся. Нет, ничего, но на всякий случай, не мешало бы проверить. Все-таки, что же это такое? Ладно, была не была. Зажмурить глаза и… хм… странно. Очень странно. Вкусно…