Страница 12 из 19
Теперь она была красавицей. Она всегда была красавицей. Борис все еще держал ее на руках, не чувствуя усталости, боли. Он находился вне времени и пространства. Какие-то люди сновали вокруг него, но он их не слышал. Кто-то попытался забрать ее у него – не отдал. Он все смотрел на нее – зачем она уснула посреди дня. У них столько дел – им еще ехать и ехать: дома ждет его мать и сестра. Наконец-то он познакомит их. Мать будет рада за непутевого сына. Он разглядывал ее лицо: спокойное, умиротворенное, радостное. Шапка съехала набок – небольшое пятнышко сбоку, как раз на виске. Надо его вытереть, разбудить ее, и они продолжат путь.
Черная пустота затягивала… Не различая дороги, не понимая, где он, в каком мире, что он сам такое, Борис не знал – жив он или нет. Сознание вернулось лишь тогда, когда увидел перед собой черноту – слава всевышнему, пришла и за ним. Нет, ошибся. Он разочарованно осмотрел – всего лишь ряса, а не костлявая.
– Борис, нам надо поговорить.
Дмитрий Александрович прошелся по комнате, заложив руки за спину. На лице боль утраты, она теперь навсегда поселилась там. Ему предстояло самое трудное: попробовать убедить атеиста в правильности выбора Бога, хотя в последние несколько дней он и сам был на грани отвержения веры.
– Я в первый наш разговор был с тобой не совсем честен. Наверное, мне хотелось думать, что если утаю это от тебя, то смогу обмануть смерть, но ее обмануть нельзя.
Машенька наш последний ребенок и единственная дочь. Сказать, что мы ее очень любили – ничего не сказать. Как с женой мы хотели, чтобы у нее сложилась судьба, чтобы она была счастлива. Она и была таковой, потому что, во-первых, обладала верой, а во-вторых, смогла полюбить и ушла, не растеряв своих чувств.
Когда она родилась… У нас тогда жила одна слепая женщина. Деваться ей было некуда, вот и осталась при нас. Она никого не докучала – все больше молилась, иногда ночевала в церкви. Так вот, когда родилась Мария, она взяла ее на руки и сказала, что у девочки дар, что девочка будет разговаривать с Богом. Мы были рады. Что может быть плохого в том, что дитя станет верить… а перед смертью женщина еще сказала: Мария не доживет до двадцати лет, если не уйдет в монастырь. Мы ничего не сказали дочери. Когда ей исполнилось двадцать – словно камень с души свалился. Это было в тот день, когда ты впервые встретился с ней. Женщина не ошиблась. Нам ничего не остается, как покориться…
– Покориться?! Покориться!!! Да вы сумасшедший. Как можно покориться смерти дочери! Как мог Бог допустить, чтобы она, настолько верящая в него, умерла!
– Она ушла к нему.
– К нему? К кому ему? БОГ! Его не существует! И если раньше у меня были некоторые сомнения, что возможно, на какую-то долю… он все-таки есть, то теперь… Я отрекаюсь от вашего Бога! Скорее я поверю в Дьявола!
Его глаза стали черными, словно смерть поселилась в них. Батюшка в ужасе отшатнулся от него – это не человек – ничего человеческого сейчас в его облике не было.
– Я ведь решил измениться… избавиться от пороков… глупец…
– Отказываясь от него, ты отказываешься от нее, потому что она верила в него безоговорочно.
– Она и в меня верила безоговорочно, но, вероятно, две безоговорочные веры не могут ужиться в одном человеке. Она выбрала его. Что ж, будь он во плоти, я мог бы попробовать одолеть его. А так… Мои шансы равны нулю. Замечательно. Я отпускаю и проклинаю… Да! Проклинаю. Она заставила поверить меня в лучшего меня… Ха-ха… Я не был и никогда не буду хорошим…
И Борис стал Дьяволом…
Рихард не сомкнул глаз. Он смотрел на спящую жену. Тут жизнь другого не поймешь, свою и подавно. Как сказать Марине. Главное – стоит? Да, стоит – непременно. Знай Борис с самого начала все о Марии, возможно, поступил бы по-другому. Возможно, сделал бы еще больше ошибок. Теперь можно только предполагать. Где же истина? Миллионы людей во все времена ломали над этим голову. Философы создавали трактаты в прошлом и писали диссертации в настоящем.
Истина для Рихарда сейчас заключалась в том, стоит ли знать Марине всю правду о Борисе или нет? Если всю, то следует ли рассказать о том, что он один из двоих в ЭСВ, кто по собственному желанию перешел в другой мир с тем, чтобы прибегнуть к дару Ритуса, что Ритус вернул его, переправившегося на другой берег. Сможет ли нормальный человек адекватно отреагировать на подобное? Однозначного ответа Рихард не находил. Ася сможет понять, учитывая, сколько времени она блуждала в коридорах жизни и смерти? У нее и так психика расшатана. Сейчас бы чего-нибудь обычного, земного, простого и понятного, без заумствований…
Глава 3
Егора разбудил будильник. Маринка проснулась первой и выключила его, когда муж, бормоча проклятия, понял, что на дворе утро, что надо вставать и отправляться на работу, будь она неладна. Тряхнув головой, оторвался от подушки, рывком сел на кровать.
– Егор! – громко прошептала жена. – Детей разбудишь.
– У! – он промычал что-то нечленораздельное и поднялся.
Под душем проснулся окончательно. Быстро глотая завтрак, думал, как успеть сделать все, что задумал. Он уже вторую неделю работал на двух работах. Он бы и на третью пошел, да пока не нашел подходящей, чтобы по времени не совпадали. Семья увеличилась, а доходов не прибавилось. Последние месяцы перед родами Марина провела в больнице. Те сбережения, что были отложены, растаяли, словно снег. А тут лекарства, витамины, питание, процедуры – одним словом, все оказалось намного дороже, чем он предполагал. Спасибо родителям, которые, несмотря на их с Маринкой протесты, взялись оплачивать коммунальные услуги. Егор не пытался жалеть себя. Скорее было обидно за жену и детей – они достойны лучшего. Он последнее время дома бывал редко, о том, чтобы помочь по хозяйству – нечего и думать. Приходил, и сил хватало только на то, чтобы умыться и поесть. Марина молчала, но похудела – чувствовал, когда ночью прижимал к себе – на большее сил не было. Сын тоже молчал, но чувствовалось – осуждает. Живут, словно бомжи. Теснятся в одной комнате вчетвером – стыдно, а ведь он уже не маленький. Что будет, когда сестра подрастет. И сейчас от нее нет покоя – вечно орет. Днем уроки приходится на кухне делать, по ночам не спать. Зачем надо было заводить второго ребенка? У них в классе все по одному, зато ездят на приличных машинах, живут в нормальных квартирах. У них даже неприличной машины нет, а уж про то, чтобы пригласить друзей в гости – нечего думать.
Никита вспоминал дом тети – вот класс. Там можно развернуться. Он ковырялся в тарелке с пустыми макаронами – ох, и надоели они.
– Никит, в школу опоздаешь, – Марина напомнила во второй раз.
– Мама, что-то мне не хочется. Я в школе поем.
– Книжки все сложил?
– Все. Ты же вчера вечером спрашивала.
– Вдруг что-нибудь выложил?
– Да ничего я не выложил.
Никита недовольно придвинул стул к столу, вздохнул – опять вой. Он быстро застегнул куртку, поспешил с ботинками – скорее на улицу, лишь бы не слышать ее.
– Никита, – перехватила его Марина, – вот возьми. Вы же сегодня с мальчишками собирались в Баскин Роббинс.
Она протянула сыну сторублевку. Никита неуверенно покосился на деньги.
– Бери, – потребовала Марина.
– Спасибо, мама, сдачу я принесу.
– Не говори глупости, здесь и так мало.
Они веселой гурьбой шли по дороге, рассказывая анекдоты. До кафе оставалось рукой подать. Никита радовался больше других, хотя виду не показывал. Во-первых, сразу после школы не надо идти домой и слушать плач противной сестры, а, во-вторых, у него есть немного денег на нормальное мороженое. Он осматривался по сторонам, словно ища чего-то. Его взгляд упал на дворника с метлой. Слишком уж сердито он подметал, совсем, как его отец, когда чем-то не доволен. Никита присмотрелся – и куртка такая же. Дворник повернулся боком…