Страница 11 из 19
– Почему?
– Я дочь попа, в Бога верую, в церкви молюсь.
– Что в этом плохого?
– Ничего. Борис, можно я скажу о вас своим?
– Не совсем понял, о чем ты?
– Что вы ко мне с намерениями.
– С намерениями?
– Разве нет? Может, я не поняла?
– О каких намерениях идет речь?
Мария снова замолчала, сбитая с толку, опустила голову, как несколько минут тому назад он, и стала рассматривать руки.
– Я все хотел спросить, какое имя тебе больше нравится? – Борис пытался выгнать тишину.
– Мое.
– Да, я понимаю, но тебя по-разному зовут: Мария, Маша, Машенька.
– Маша.
– Я так и думал.
Она все так же рассматривала руки, больше похожие на руки подростка, да и сама она мало чем от него отличалась.
– Что-то я совсем запутался, – собравшись с духом, выпалил Борис.
– Это хорошо, – улыбнулась Мария.
– Что хорошего в том, что человек не может разобраться в себе, своих чувствах, ощущениях, желаниях?
– Сомневаетесь – значит, живете, чего-то желаете от жизни. Сомневаетесь в себе – значит, есть в душе место для других.
– А без проповедей нельзя? – разозлился Борис.
– Простите.
– Дьявол! Тьфу, ей Богу! Ну, что ты, в самом деле… Маша, помоги мне. Я не знаю, с чего начать.
– Я тоже. Вы у меня первый, – в ее словах было столько искренности, что Борису стало не по себе.
– О, Господи!
Он опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои и прижался к ним, как к чему-то священному. Положив на ее колени голову, Борис затих, словно ожидая отпущения грехов. Мария аккуратно освободила одну ладонь из его рук, пригладила непослушный хохолок у него на затылке.
– Я несдержанный.
– Это ничего.
– Ругаюсь.
– Большинство людей ругается.
– Пью.
В ответ она лишь снова пригладила хохолок.
– Гуляю.
– Все хорошо.
– Я так и не нашел для тебя подарка.
Мария улыбнулась.
– Глупенький.
– Да, нет, Маша, я не глупенький. Это ребенок может быть таковым, потому что он еще мал и неразумен. Я глупец…
– Не надо наговаривать на себя.
– Ты задала вопрос о намерениях.
– Я поспешила…
– Нет.
Борис поднял голову, посмотрел ей прямо в глаза.
– Нет, Маша. Спешка здесь не при чем. Я поговорю завтра с твоим отцом. Намерения у меня самые что ни на есть серьезные. Я буду… уж не знаю, каким мужем я стану для тебя, скорее всего, препаршивым. Ты такая неземная, ты чистая в своих помыслах. У тебя есть вера в человека, а я стану верить в тебя.
– В меня нет. В него – да.
– В него?
– Да. Во единого и непорочного…
– Не надо…
– Хорошо, я стану веровать и за тебя тоже.
Борис засмеялся.
– А что мне делать за тебя?
Мария пожала плечами.
– Ничего.
На следующий день, как и обещал, Борис разговаривал с отцом Марии. Дмитрий Александрович выслушал молодого человека спокойно, но с ответом не стал спешить. Борис заволновался – что-то не так.
– Борис, вы хороший человек… с непростым характером. Надо обладать большой силой, чтобы связать судьбу с дочерью попа. Я не стану вставать между вами, вы мне нравитесь. Вряд ли вы станете обижать Марию, она же беззащитна со своей открытой душой. Берегите ее. Однако я должен сказать вам. Не заставляйте Марию делать выбор между вами и ее верой и не подвергайте себя опасности, потому что в таком случае она пожертвует собой. Вы еще не до конца осознали, с кем предполагаете связать свою судьбу. Сейчас чувствуете потребность сердца, истосковавшейся души. Разум отсутствует совершенно. Сердце не обманывает в подобных делах. Однако мы живем в мире, где царит именно разум, а не сердце. Вы военный, разумеется, службу бросать не собираетесь – значит, можете отправиться на войну, где станете убивать, или, быть может, уже убивали. Мария не принимает таковой стороны жизни.
Пройдут годы, много лет, но она не изменится, не привыкнет к мысли о необходимости водворения зла во имя справедливости. Она останется верна своей вере, потому что очарована ей. Знаете, и в детстве, и сейчас она входит в церковь, как в дом Божий. Во время службы она разговаривает с НИМ – не с людьми. Сможете ли вы принять такую Марию? Думаю, не стоит спешить. Вам надо хорошо обдумать свое решение, постараться понять Марию, привыкнуть, в конце концов, к ее необычности.
– Ей тоже нужно время? – спросил Борис.
– Нет. Она приняла вас сразу и безоговорочно. Она сделает все, о чем вы попросите, просто скажете, прикажете, в какой бы форме это не прозвучало, все, кроме одного – не предаст веры.
Борис сжал виски – было от чего.
– Она полностью в вашей власти.
– Да мне не нужна эта власть. Я…
Борис замолчал: что сказать…
– Вам нужно время, чтобы научиться не пользоваться своим правом над ней.
– Да. – Борис качал головой – может уйти вся жизнь на это: характер у него не простой.
Борис испугался не на шутку. Если в твоей власти находится человек, полностью, безоговорочно, то это дает огромные возможности. Но он не хотел пользоваться никакими возможностями. Он хотел находиться с ней рядом, слышать ее голос, видеть ее. А как хотелось обнять, поцеловать… Не пользоваться своими желаниями – легко сказать!
Мария рассматривала себя в зеркало. В дверь комнаты легонько постучали – мама.
– Машенька! – она недоумевающе смотрела на полураздетую дочь.
– Прости, мама. – Мария поспешила одеться.
– Что-то случилось?
– Ничего худого.
– Почему ты грустишь? Борис обидел?
– Нет, что ты, мама. Он хороший, замечательный, правда. Это я, вероятно, слишком плоха для него. – Мария подавила вздох и отвернулась к окну, чтобы мать не увидела навернувшихся слез.
– Машенька, с чего ты взяла…
– Мама, я уродина?
– Нет.
– Хотя зачем я спрашиваю. Ни одна мать не скажет своему дитя, что он урод.
Девушка села на стул, опустив плечи…
Когда Борис пришел вечером того же дня, ему открыла не Мария – матушка. Они поздоровались, и матушка пригласила его на кухню.
– Присаживайтесь.
Борис по виду встревоженной матери понял – что-то не так.
– Маша здорова?
Матушка кивнула головой.
– Борис, у вас есть родственники?
– Да. Мать и сестра.
– Хорошо. Вы с Машенькой все здесь да здесь. Может, съездите куда-нибудь – к друзьям или родственникам?
Матушка смотрела на мужчину, грустно улыбаясь.
– Машенька считает себя уродкой. Сегодня я застала ее перед зеркалом – она рассматривала себя и осталась недовольна.
Борис сжал кулаки, даже стукнул по столу пару раз.
– Скажите, а когда пост закончится? – зло спросил он, хмуря брови.
– Через четыре недели.
– Дьявол! – Он снова стукнул по столу.
Вошла Мария.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
Он посмотрел на нее и остался недоволен собой: бледная, видно, плакала. Дьявол! Дьявол! Когда она села за стол, начал пристально ее рассматривать. Она смутилась еще больше, даже пошла красными пятнами.
– Дмитрий Александрович дома?
– Да, – в один голос ответили женщины.
Человек предполагает, а Бог располагает. Эту поговорку знает каждый. Она проговаривается человеком скорее по инерции, нежели по понятию всей глубины ее смысла. Он тоже предполагал, как станет жить со своей женой, сколько детей у них будет, как она будет ждать его, как он научит ее руководить собой. Ничему из предположений не суждено было воплотиться в жизнь. А ведь его предупреждали: не делать выбора между ним и ее верой и не подвергать себя опасности. Вера. Она осталась с ней до конца. До самого последнего вздоха.
Смерть всегда неожиданна, даже если умирает тяжелобольной или старый человек. Она неожиданна, хотя человек, лукавя, говорит, что готов к ней, что думал о ней, предполагал ее приход. Ничего подобного. Где-то, наверное, имеется свиток, в котором указаны даты ее прихода ко всем людям. Хорошо, что мы не знаем этой даты. Плохо, что мы не знаем этой даты. Человек переходит в другой мир с мыслями о мире этом.