Страница 47 из 50
LV.
Черпая серебряной ложкой из синей фаянсовой чаши болотно-зеленое месиво из крошева трав, настоянных на драгоценном рэхе – алкоголе из черного и красного риса, – и закусывая целебную мерзость ржаным хлебом со свежим чесноком, Эжжи старательно размышляла о будущем.
Недуг оказался опаснее, чем о нем думали вначале барышня-страдалица и ее друг-алхимик.
Врач неохотно объяснил Эжжи, что, судя по частым кровотечениям, судорогам, рвоте, жару и по описанию боли – тянущей, режущей и жгущей нутро, у девушки значительно повреждены стенки матки.
Впрыскивать в лоно очищенный медовый отвар ягод сохра, покорно поглощать всё, что изготовит лекарь, да побольше спать на набитой сушеной ромашкой подушке – вот, что нужно больной. А ненависть и любовь следует отложить до того времени, когда плоть исцелится!
Но Эжжи ни на миг не могла позабыть про любовь и ненависть. Корчась от приступов боли внутри тела, девушка продолжала упорно думать о Гривне и о Лайме, а заодно уж и о том, как бы получше устроить судьбу подруги.
В общих чертах план получался таким: выздоровев, Эжжи обманом спровадит Торса на родину, пообещав приехать следом и выйти за Гривна замуж; сама же невеста-лгунья под чужим именем поспешит удрать прочь в компании Мадли; во время поиска для графини бескорыстного жениха титул той и подлинное имя будут замалчиваться; когда же для Мадли найдется достойный жених, Эжжи покинет подругу и отправится в вольное странствие в одиночку.
Ах, нет! Скорее всего – вместе со старым алхимиком, который наверняка не выпустит девицу Тари из когтей своего научного любопытства! Мадли, конечно же, уступит личного лекаря одинокой страннице. Ну, что ж! Пусть Хар Толкс будет рядом! Если угонится за Эжжи...
Печаль была в том, что рыцарь Лайм никак не вписывался в будущее Эжжи. И причин тому было две.
Во-первых, Эжжи узнала уже от мудрого лекаря о сущности странного дара.
Впереди девушку ждет череда утомительных видений, события которых станут сбываться в реальности. И ждет красотку также – вереница призраков, которые будут непрошенно извещать Эжжи о своих несчастных судьбах картинами далекого прошлого.
«Ах, оставьте меня с вашими древностями, милорд!» – обиженно восклицала Анна из Сирда в старинной комедии Шарна Дарна «Новое время». Раньше эта фраза смешила Эжжи, потому что легкомысленная леди, живущая на сцене как бы за четыреста лет до современного зрителя, требовала затем «пока еще живых поцелуев». Теперь же пришедшая на ум крылатая фраза о древностях – не веселила.
Эжжи тоже хотелось отказаться от древних знаний, умолить Фиолетового Милорда, чтобы неожиданный дар оставил ее в покое – да поскорее!
Но врач весело заверил девушку: «Таланту мечтать о бездарности – без пользы! Надо просто привыкнуть к подарку!»
Увы! Дар и муж – вещи, как считала Эжжи, несовместимые. Незачем мучить своими припадками хорошего человека, тем более – рыцаря без страха и упрека!..
А во-вторых, Эжжи подозревала, что физическая близость с тайно любимым ею Лаймом обернется тем же, чем стала прикладная любовь с Гривном – сплошным разочарованием, а то и ненавистью.
Сейчас красотка влюблена в образ благородного защитника обиженных. Хар Толкс поведал о господине Лайме множество восхитительных вещей.
Господин Лайм достиг высот при дворе; он единственный, кто не боится швырять правду в лицо вздорному принцу; Лайм всегда готов вступить в бой с любым, кто подл, коварен и зол; Лайм – само совершенство, единственный недостаток которого заключается в пренебрежении к жизни людишек, почему-либо лишенных личного уважения рыцаря...
Эжжи влюблена в созданный ее воображением образ прекрасного героя, чье обличие имеет живой человек. Но если между живым телесным Лаймом и красоткой – уже хлебнувшей горя отравляющей обманной любви и теперь хлебающей горькое целебное пойло, – если между ними наступит полная близость, то прекрасный образ наверняка рассеется под натиском реальности.
Опять, вероятно, начнется раздвоение телесных и душевных желаний. Опять вместо счастья на Эжжи обрушится мутный поток похоти – затянет ее в омут стыда и боли, разобьет волшебные нежные мечты о подводные камни жестокости мужского существа.
Нет! Ей хочется сохранить именно мечту – сохранить нетронутой, радужной, сладкой!
Пусть мечта об идеальной любви тоже будет жить на свободе, летать за Эжжи из края в край, ласкать ее упоительными сновидениями, нежить грезами наяву, помогать ощутить радость жизни!
Простите меня, любимый господин Лайм! Мы расстанемся, так и не открывшись друг другу. Во имя бесплотной мечты, я, Эжжи Тари, выбираю свободу от пут земной любви!
LVI.
Спустя три дня, ближе к полудню, Эжжи сидела в теплом плаще на подоконнике распахнутого окна и наблюдала, как внизу гарцует на ее красавце Анте прекрасный господин Лайм.
Конь, непонятно почему, не только спокойно подпустил к себе рыцаря, но и весело выплясывал теперь под ним, задрав голову и сообщая хозяйке веселым ржанием, что новый наездник пришелся ему по душе.
Сиди на Анте кто-нибудь другой – Эжжи бы оскорбилась, решив, что друг ее попросту предал. Но раз уж она и сама подпала под чары человека, уже дважды спасшего ее от поругания, то почему бы и Анту, обладающему отличной памятью, не почтить своей симпатией господина Лайма?!