Страница 33 из 50
«Неужели мне повезло найти редкость? И я смогу описать феномен? Замуровать писание в стене, чтобы его нашли потомки? Оставить свое имя на документе о возможности невозможного?.. – подумал врач. – Прекрасная дева, тронутая чарами! Что может быть лучшей находкой для неудачливого алхимика?!»
XXXIX.
Тут явилась Лейка – забарабанила снаружи пятками в дверь.
Врач отпер, отобрал у служанки поднос с завтраком. Велел передать хозяйке, чтобы барышню не тревожили посещениями, потому что ему надо довершить исцеление.
– А чем она больна? Почему вся на вид – как здоровая? – заверещала Лейка. – Не уйду, сударь мой, пока не скажете!
Хар знал служанку много лет. Ее упрямству всегда можно было позавидовать.
– Особый вид простуды! – нагло соврал врач. – А сыпь на руках и на груди – от отравления. Как раз хочу выяснить, чем отравилась барышня. Совпали две мелкие болезни. Потому-то и жар недолгим был. Ничего страшного, Лейка! Поди прочь!
Служанка удалилась, жалуясь сама себе, что, мол, старость – не радость! Она-то, дура, сослепу думала: у барышни обожжены ручки, а вон оно как – то была просто сыпь! И всему виной то, что господа вечно дурят, пожирая негодные деликатесы!..
Эжжи и врач откушали булочек с абрикосовым джемом, выпили горячего зеленого чаю. Посидели – молча, глядя друг на друга.
– Позвольте, барышня, я вас осмотрю! – собравшись с духом, сказал врач.
– Разве вы не осматривали меня, пока я была без сознания? – удивилась Эжжи. – Лейка говорила, что вы даже проявили излишний интерес к вопросу о моей девственности...
Врач потупился. Заерзал в кресле.
– Приношу свои извинения! – смущенно вымолвил он. – Я подозревал, что над вами было учинено насилие... Мне не раз приходилось лечить людей, зараженных срамными болезнями. В случае заражения дело идет на время. Поймите мою тревогу!.. Своевременное очищение плоти эликсирами, убивающими заразу, может предотвратить развитие болезни. Или хотя бы облегчить страдания, если болезнь уже набрала силу.
Эжжи смутно помнилось, как кто-то сгибал ее ноги в коленях, вводил внутрь тела трубку, впрыскивал жидкость. Помнилось, как содрогалось лоно, выплескивая из себя едкую воду.
Значит, это было внутреннее омовение. Что ж! Она так и подозревала!
– Я заражена? – спросила девушка.
– Не думаю, – последовал быстрый ответ. – Никаких внешних признаков заболеваний в деликатных местах нет... Буду рад, если вы позволите мне осмотреть вашу грудь. Могу позвать госпожу Мадли. При первом осмотре она присутствовала здесь. Можете не сомневаться – я испытываю к вам чисто научный интерес. Но врачебный долг, знаете ли, нередко обязывает меня лишать себя тактичности по отношению к женщинам.
Эжжи встала, скинула пеньюар – подставила взорам врача совершенно обнаженное тело. Бело-розовое, гладкое, без изъянов.
Трудно утверждать, что за две-три минуты осмотра врач не испытал к телу Эжжи ничего, кроме научного интереса. Красотка не питала на этот счет особых иллюзий.
Но рассудок утверждал: «Каждый здравомыслящий человек желает спасти свое здоровье, даже – ценой унижения!»
Пусть врач легонько ощупывает ее груди! Пусть приподнимает волосы, рассматривая шею! Пусть просит лечь на спину и предъявить ему то, что полагается видеть только любовнику!
Разумная девушка всё стерпит. Эжжи Тари – не из припадочных неженок.
Если задуматься, излишнее внимание врача не может оскорблять всерьез. Быть одержимым любопытством к плоти – прямой долг всякого лекаря.
А Эжжи нужно быть здоровой! Чтобы успеть понять: чего же она хочет от жизни? Чтобы затем получить то, что она сама пожелает впустить в свою судьбу...
– На данный момент, барышня, вы совершенно здоровы на вид! – Врач галантно кланяется красотке, натягивающей на себя одеяло. – Считаю нужным – так, на всякий случай, – еще раз освежить ваше лоно. Внешность бывает обманчива...
Неприличная процедура недолга.
Эжжи не хочет, чтобы лекарь звал свидетелей. Хватит ей и одного зрителя – целителя!
Присев, через минуту после впрыскивания, над медным тазом, Эжжи с грустью думает: «А ведь вполне вероятно, что Торс мог меня заразить. Про него ходили весьма грязные сплетни. Что, если они были правдивы?..»
И тут память – как и врач, абсолютно лишенная такта, – рисует в уме Эжжи ночную горячку под ненасытным Гривном.
Девушка пугается яркого воспоминания.
Хочет спросить врача: «Здесь ли Торс Гривн? В каком виде меня нашли? Рядом с кем? Была ли я голой? Как вел себя Ант?» – но тут ей вспоминается еще и силуэт Лайма. Силуэт всадника – являющийся и исчезающий!
Внезапная догадка не дает готовым вопросам сорваться с губ Эжжи.
Она выведает подробности ночного происшествия у подруги. Довольно и того, что врач увидел все секреты тела Эжжи, совершенно незачем обнажать перед стариком еще и душу!..