Страница 28 из 164
Злобное гавканье проснуться не помогало. Продрав глаза, я об этом пожалела: склонившийся надо мной Хэлиш – кошмарное начало дня, особенно после столь впечатляющей ночи. Меня всю обдало жаром, я смотрела в его спокойное лицо и чувствовала, как от воспоминаний сжимаются соски. Судорожно натянув одеяло, я не понимала, чего хочу больше: надавать Хэлишу за то, что он меня испугал, или сказать спасибо за то, что ничего не сделал? Или выгнать, да – так лучше всего. И запах его туалетной воды – в нём что-то животно-чувственное, пробуждавшее в крови совсем не нравившееся мне тепло. Сглотнув, я нарочито грубо спросила:
– Что ты здесь делаешь?
– «Здесь» понятие растяжимое, – Хэлиш выпрямился, будто не замечая рычания. – Что конкретно вы подразумеваете под «здесь»?
Падавший в окно луч золотил его серебристые волосы, они резко выделялись на обтянутых элегантным сюртуком широких плечах. Тёмный, почти чёрный синий ему очень шёл. Виктор рычал.
– Зачем глупые вопросы? – я выше задрала одеяло. – Или ума не хватает додуматься?
– Чтобы избежать недопонимания. Вдруг у вас после вчерашнего амнезия, и вы, например, не помните, что в этот дом меня поселил Каннингэм, – Хэлиш сложил руки на груди, отступил, теперь луч золотил маленький крест фонтиса.
– Вот именно – в дом, а не в мою комнату! – ничего не могла поделать с гневом, накрывшим меня горячей волной. – И ты прекрасно понял, что я спрашивала об этом!
Виктор зарычал громче.
– Бужу вас, – он оправил бриллиантовую запонку. – Гости явятся через два часа, поторопитесь.
– Вот дьявол, а раньше нельзя было разбудить?
– Подумал, вам стоит выспаться... – Хэлиш возвёл очи горе. – Виктор, прекрати рычать, Берта меня как женщина не интересует, не беспокойся.
К щекам прихлынул жар:
– Рада это слышать!
Терпеть не могла, когда называли по второму имени.
Грубо отпихнув ногой нежно-розового без шерсти Виктора, Хэлиш начисто избавил меня от зачатков благодарности и ушёл. Только тогда я заметила в кресле чёрное в белой вышивке платье, туфли и кружевную шаль. Наряжаться ради Тоусенда? Нет! Посмотрела на забравшегося на стол Виктора.
Я наряжусь.
Виктор призывно тявкнул, и я обратилась в львицу.
– Что он имел в виду под «вчерашним»? – интонации строгого мужа.
Хорошо, что животные не краснеют… Что-то внутри меня не давало паниковать, отводило любую мысль о Доминатрикс на ощущения от прикосновений к Хэлишу, и желание думать о ней резко пропадало. Я решила выкручиваться:
– Не помнишь?
– Помнил бы – не спросил бы. Что случилось? И почему я лысый?
Проще было отрезать язык, чем рассказывать о повелителях ведьм. В этом желании, а точнее – нежелании, не было высокомерия приобщённого к тайне, просто что-то внутри упорно сопротивлялось. Очередное заклятие неразглашения?
Я уныло ответила:
– Вы поспорили.
– Из-за чего?
– Ты меня приревновал, – вырвалось невольно, и я захотела провалиться сквозь землю.
Хвост Виктора дрогнул.
– А был повод?
– Да… в общем-то нет… – я устыдилась пуще прежнего. – И… Мне надо переодеться, подготовиться…
– Ты что-то скрываешь, – подался вперёд Виктор, но его глаза остекленели, и он медленно осел на столешницу.
Сердце дрогнуло от жалости, обратившись в человека, я подхватила обмякшее, лысое тельце, погладила – кожа была тёплой, нежной. Мой бедный рыцарь! Жаль, время поджимало. Сложив одеяло, я устроила на нём Виктора и оставила его под грозно скалившимся чучелом. Дверь до конца на всякий случай не закрыла и, обернувшись к платью, нахмурилась…
К моему удивлению мелкая женская суета доставила небывалое удовольствие, может потому, что результат предназначался Виктору. Как лежат волосы, как смотрится макияж, как сидит платье – мне бы эти проблемы вместо обычных…
Расправив шуршащий подол, я вышла, надеясь увидеть Виктора в сознании и восхищении, но одеяло пустовало. Ничего, ещё не вечер! Зябко поведя плечами в вечернем сумраке пугающе пустых коридоров, я прошла к центральной лестнице с громадным зеркалом на площадке, взглянула на отражение в полный рост: чёрная ткань подчёркивала миниатюрность фигуры, белые завитки растительной вышивки увеличивали грудь и сужали талию, – и не могла поверить, что эта красивая, элегантная девушка – я.
От волнения подрагивали кончики пальцев. А в довершение тот, ради кого я старалась, смотрел на меня с открытым ртом… и вывалив язык. Я обернулась. Виктор перевёл взгляд с отражения на меня и закрыл пасть. В прищуре собачьих глаз вместо восхищения появилось что-то недоброе.