Страница 21 из 30
А она. Дарья Дмитриевна Бланки, 24 года, замужем, имеет троих детей, с высшим образованием филолога. Кто она? Спряталась за спину большого и мускулистого гиганта и не показывается оттуда.
Дом – нате, пожалуйста, обеспечить семью – нате, помочь родителям, бабушке – нате, не отказывайтесь. Даже при выборе жениха. Чего греха таить: красивый, статный, умный, взрослый. Все как-то само собой устроилось. Да, были неприятности, но они казались не глобальными, так как Даша знала, была уверена, что она не одна. Забилась в свою ракушку, как жемчужина. Присосалась, как пиявка. Позволила любить себя.
Если бы события в ее жизни не встали в той последовательности, в какой они встали, то, возможно, и она любила бы. Но у нее не было времени на это: полюбить. Юли, словно смерч, пронесся и унес сразу, моментально, не дав времени на размышление.
Другие мучились, ненавидели, любили, а она была в стороне ото всего, от целого мира, потому что у нее было все, чего она хотела. И миру было все равно, потому что он даже не догадывался о ее существовании.
Был теплый августовский вечер. Солнце теперь уходило на покой раньше. Оно берегло свое тепло для себя, потому что впереди ожидали месяцы прохлады и стужи.
Был тот вечерний час, когда закат озарялся краской угасания; ласточки, памятуя, что скоро им предстоит дальний перелет, чистили перышки, сидя на проводах; облака постепенно подергивались матовой пеленой, серели. Наступающую тишину постоянно кто-то перебивал: то коровы, уныло бредущие после долгого трудового дня, неся в себе питание для хозяев, то ребячьи голоса на выгоне, спорящие о том, чья очередь бить по мячу, то тарахтение проехавшего мотоцикла.
Даша любила эти мгновения. Это то время, когда она могла побыть одна, совсем одна: работа по дому сделана, ужин готов, муж еще не приехал, а дети уже дома и ждут его возвращения.
Даша сидела на ступеньках крыльца, обняв угловатые коленки, и слушала тишину. Среди разнообразных звуков она слушала тишину. Это просто замечательно: уметь слышать тишину – первозданную, первородную.
Машина резко затормозила и вывела Дашу из грез. Она отложила свое занятие, пошла открывать ворота для мужа. Юли был угрюм, молчалив. Последние несколько дней он вообще изменился. Подобрался весь изнутри, отстранился и от Даши, и от детей.
За ужином Юли ел молча, не замечая вкуса еды, даже не среагировал на шутки детей. Соня пыталась рассказать ему какую-то историю, происшедшую с ней сегодня, но отец строго перебил:
– Не сегодня.
После ухода детей плотно закрыл дверь на кухне, закурил.
– Юли, сколько раз говорить: не кури в доме, – сразу же сказала Даша, открывая окно.
Он словно не расслышал, сидел за столом и курил. Даша перемыла посуду, поставила пепельницу, потому что он не удосужился подойти к окну и стряхивал пепел прямо на стол.
– Что-то случилось? – встревожилась Даша.
Она вдруг увидела, что он постарел. Вроде утром уезжал один человек, вернулся – другой.
– Юли.
Он спокойно докурил очередную сигарету, неспешно загасил ее, посмотрел на Дашу, указал на стул, приглашая сесть, что она и сделала.
– Поздравляю, мадам, – официально, явно чужим голосом заговорил незнакомый ей человек.
– Прости.
– Поздравляю вас с Джек потом! – растягивая слова и горько улыбаясь, произнес Юли.
– Ты пьян? – не выдержала Даша.
– Нет.
– Тогда что, черт возьми?
– Не сердитесь, мадам…
– Юли, что за тон? – перебила она его.
– Учтивый, как и подобает в подобных ситуациях, – медленно ответил он. – Подождите секундочку, и все встанет на свои места. Хорошо? Вы позволите?
Он достал из шкафа коньяк:
– Мне нужно привести мысли в порядок.
– И для этого выпить? – спросила раздосадованная Даша.
– Именно, мадам, именно.
– Бред какой-то…
Юли налил стакан до краев. Осторожно выпил его, еще, еще. Даша в изумлении смотрела на мужа и не узнавала его.
– Итак, вы готовы Дарья Дмитриевна… Хотя это имя вряд ли теперь подходит. Ну, да бог и ним. Так понятней. Уважаемая Дарья Дмитриевна, спешу сообщить вам радостное событие, что… вернее, события… Их несколько. Не знаю, право, с какого начать. Ну, хотя бы с этого.
Вы, Дарья Дмитриевна, наверное, будете рады узнать, что мои притязания на вас с сегодняшнего дня прекращаются. Не надо округлять глаза. Я, конечно, подозревал, что они не всегда… э… были встречаемы вами с воодушевлением. По большей части вы, как леди, как настоящая леди, стоически переносили мои посягательства на ваши тело и сердце.
Отсюда вытекает второй, не менее, а возможно более важный момент. А именно.… Как я уже сказал, вы настоящая леди. А таковая может родиться от настоящего джентльмена и леди, каковыми являются ваши родители. Ваш отец – английский лорд, член Палаты лордов, мать – тут я затрудняюсь ответить, так как не знаю, здравствует ли она и сегодня.
Предвижу ваше движение к телефону, чтобы вызвать врача с санитарами. То, что я сказал, – правда. Я могу это доказать документами. Вот бумаги, где черным по белому написано, что на основе анализа ДНК вашей и ваших родителей установлено, что вы являетесь дочерью Артура Георгиевича Смита и Магды Брониславовны Кропотовой. Всяческая подтасовка, разумеется, отсутствует, все перепроверено трижды.
И, наконец, последнее, то есть, оно было первым, а только теперь стало последним, но это не важно. Я покидаю вас, мадам. Искренне прошу прощения за причиненные обиды, вольные или невольные… Я не стану размазывать сантименты, постараюсь только по существу. В силу сложившейся ситуации я не могу более находиться в этом доме. Его вы можете, если угодно, сжечь, чтобы он не напоминал обо мне. Я никоим образом не потревожу вас более. Догадываюсь, что вы оградите мое общение с детьми. Что ж, я и к этому готов. Уверен, вы и особенно ваш отец воспитаете из них достойных людей.
Что касается материальной стороны, то упоминание о ней, на мой взгляд, лишнее. Перед вами теперь открыт весь мир с неограниченными возможностями вашего отца.
Желаю вам удачи и счастья. Вещи с вашего позволения заберет Стив.
Он поклонился и вышел из комнаты.
Даша сидела, ничего не понимая, будто при просмотре первых кадров она отсутствовала, потом раз – а уже не понимаешь сути событий, нить потеряна. Она посмотрела на бумаги, лежащие на столе, взяла их, прочитала. Там говорилось, что она, действительно, является дочерью Смита и … Но кто эти люди? И как в таком случае она оказалась у мамы с папой, которых теперь и мамой с папой не назовешь. Рядом лежала еще одна бумага, подписанная Юли – документ о расторжении брака. Не хватало только ее подписи.
У Даши закружилась голова. Она налила оставшийся коньяк в рюмку, из которой еще не так давно пил Юли, чтобы протрезветь, и сделала то же самое. Стало теплее, но мозг категорически отказывался работать! Она выпила еще – мозг заблокирован! Даша достала из шкафа бутылку водки, решила ее попробовать. Оказывается, закусывать совсем не обязательно… И кто это сказал, что водка противная и пить ее противно?.. Выдумки – вода, обычная вода. После четвертой рюмки Даша протянула руку за бутылкой, но не дотянулась. Набухшие веки сомкнулись.
Может, к лучшему, что мозг отказался что-либо воспринимать. Утром она проснется от жуткого сна, они посмеются вместе с Юли: вот умора-то. Но утро не наступило. Теперь вообще утро и день отсутствовали в ее жизни: они исчезли, как дым. Лишь ночь: темная, холодная, длиною в жизнь…
Юли ехал в гарнизон. Из дома он ушел, но находиться в месте, где можно в любой момент встретиться с ней или детьми, было выше его сил. По приезде он заперся у себя в комнате и не отвечал ни на звонки, ни на стук в дверь.
Прошло несколько недель, но ясности они не принесли. Первые дни Даша ждала Юли, что он приедет и все объяснит. Она ошиблась. Поняв, что это серьезно, Даша задумалась, скупые строчки из документа не могли ответить на все ее вопросы. Окольными путями пыталась выведать у бабушки, расспрашивая, как и когда ее привезли из роддома. Похоже, бабушка и не подозревала, что она, Даша, не родная ее внучка. Осознав, что Юли не вернется, Даша с детьми ушла к бабушке. Та обрадовалась, запричитала как всегда об ироде неслыханном, на что Даша строго сказала: