Страница 20 из 30
– Нет.
– Оля что-то пыталась мне сказать о том, что вам необходимо сейчас находиться здесь…
– Она права. На самом деле, в последние годы мы с Ритусом крайне редко проводим время вместе.
Чувствовалось, что мужчина тщательно подбирает слова.
– Что за причина вынудила вас к такому шагу теперь?
– Безопасность Юли и его семьи.
– Не понимаю.
– Гибель Дашиных родителей не случайна.
Ольга Васильевна не стала уточнять – она не хотела знать.
– Мы думали поставить дополнительную защиту на дом, но не знаем, как объяснить Даше.
Оказывается, на их доме защита! Но спросила о другом:
– Она не в курсе?
– Нет.
– Почему? Мне кажется, что она как раз тот человек, который должен знать о гибели близких ей людей в первую очередь…
– А также о гибели Крис, первой жены Юли и их ребенка, ее сестры, матери, моего отца, многих, многих, очень многих…
– Юлиус был женат?
Вопрос вырвался быстрее, чем хотелось бы.
– Да, на моей двоюродной сестре. Ритус, кстати, тоже, только на другой. Обе погибли. Кристина, когда возвращалась с похорон Юли; да-да он погиб, даже могилу имеет именную, как и его брат Иоганн. Ее застрелил приемный брат Юли. Иля разбилась на машине или помогли разбиться… Их мать нашли в лифте, рухнувшем с десятого этажа. Моего отца – в собственной постели с ножом в спине, как и его женщину, наутро после того, как они расписались. Моей маме повезло – умерла при родах. Единственный, кто уцелел из нашей семьи – двоюродный брат Альберт. Он живет в какой-то тьму-таракани, хотя по бумагам мертв.
Ольга Васильевна считала себя сильной женщиной, но не настолько, чтобы принять услышанные слова. Она пыталась, честно… Оля поставила перед ней бокал с вином – женщина выпила залпом.
– Ничего не понимаю. Вы рассказываете сценарий фильма ужасов?
– Это наша жизнь.
– Наша?
– Ритуса, Юли, моя…
– Почему не Дашиной?
– Замечательное слово «почему». Видите ли, в чем дело, уважаемая Ольга Васильевна. В то, что я сказал вам, трудно поверить.
– Но я, как ни странно, верю. И Оля, по всей видимости, тоже.
– Вы – да, потому что знаете не понаслышке, как убивают людей. Оля – да, потому что любит и доверяет мне. Проблема Даши – она не любит Юли. Он, кстати, знает об этом.
– Да с чего вы взяли?
Георг засмеялся:
– Вряд ли вы, если бы не любили дочь, смогли примириться со мной, вы, со своими принципами. Вряд ли Оля, если бы не любила меня, воспротивилась вам, матери, которую она искренне уважает. И вряд ли я без причины явился бы сюда и занялся тем, чем занимаюсь: во-первых, заявляю, что люблю эту чокнутую, во-вторых, совсем не против жениться на ней, если бы подобное было возможно, в-третьих, рассказываю приватные подробности жизни Юли, в-четвертых, нарушаю, не знаю, сколько точно пунктов подписки о неразглашении всего, что связано с ЭСВ. Одним словом, не надо быть провидцем, чтобы видеть очевидное. Или… не видеть.
– Да нет, Георгий, вы не правы. Даша никогда бы не вышла замуж за Юлиуса совсем без чувств.
– А я не сказал, что все чувства отсутствуют, лишь одно из них.
– Да нет же, непонятливый вы человек! Не думаете ли вы, что ее затмили его погоны, не знаю, красота или что-то в этом роде.
– Не думаю, тут я с вами соглашусь. Зачем отрицать очевидное.
– Дело в другом. Он ведь тоже не был с ней до конца честен, хотя бы в том, что не сказал, что вдовец, что считался погибшим, что, да много чего…
– Ну, и как бы она переварила эту информацию?
– Как я, Оля. Не думайте, что Дашенька только чрезвычайно ранимый человек. Когда нужно, ее характер может стать стальным. Она, наверное, чувствовала недосказанность, не умом, так сердцем. Оно не обманет, нет, не обманет. Юлиус, потерявший дитя, получает от Даши такой подарок – тройняшек. Но каждый из них смотрит на детей по-разному: Даша не хоронила ребенка, и, упаси бог, ей испытать подобное… Она сможет разобраться в своих чувствах только при одном условии: когда потеряет Юлиуса…
Оля вжалась в плечо Георга, пытаясь сдержать слезы. Ольга Васильевна машинально смахнула каплю со щеки.
– Увы, такова жизнь. Мы не ценим того, что имеем, потерявши, плачем, но ничего изменить не можем…
Глава 3
За окнами блекло солнце, в комнате воцарялся полумрак, успокаивавший, домашний. Даша не слышала стука в дверь, а может, его и не было. Она занималась своим обычным делом – читала. Наконец, почувствовала чье-то присутствие. Даша посмотрела на незнакомца, как бы спрашивая: «Чего вам, собственно, надо?» Он же не спешил ни с вопросами, ни с ответами. Глядел на нее свысока, слегка прищурившись, словно оценивал, стоит ли связываться.
Молчание затянулось. Даша не привыкла, чтобы ее рассматривали вот так, в упор. Если бы она сразу спросила, что ему надо, то теперь не чувствовала себя так неловко. В конце концов, если это знакомый Юли, он должен представиться сам. Она машинально перевернула страницу. Незнакомец сел на диван, положил нога на ногу и, чувствуя себя свободно и легко, продолжал рассматривать Дашу. Она чувствовала, как краски сошли с лица, сердце сжалось в комок, неизвестно, по какой причине (оно никогда не беспокоило ее), по спине пробежала дрожь; хотела что-то сказать, но язык словно одеревенел. Впервые в жизни.
Неизвестно, сколько бы продолжалась эта мука, но дверь отворилась, и ворвался Юли. Вернее, должен был войти именно он, но Даша увидела совершенно другого человека – не-Юли. Такого страшного блеска глаз у мужа она за все годы, проведенные с ним, не видела ни разу. Лицо, перекошенное судорогой злобы, ярости, было бледно и черно, как сама смерть.
Входя, он дернулся за пистолетом, и Даша услышала голос незнакомца:
– Не стоит. Я стреляю быстрее и точнее.
Он не изменил позы, все также сидел и пристально смотрел на женщину.
– Юлиус Станиславович, – продолжил он, – как вы считаете, кто отец этой особы: вы или я?.. Превратности судьбы. Быть иль не быть… Ну, если я, то куда ни шло. А если…вы?!
Незнакомец со вниманием рассматривал свою правую руку.
– Не правда ли, напоминает трагедию, доведенную до абсурда. Как там бишь? Ах, да, фарс!
Последнее слово он выдохнул из себя, поднимаясь с дивана. Он исчез так же, как появился, почти растворился, оставив странный неповторимый запах горьких трав. И Юли, и Даша очнулись ото сна.
– Что за бред? Привидится же такое, – начала Даша, но Юли хрипло перебил ее:
– Тебе не привиделось. Он также материален, как мы с тобой.
– Что он сказал?
Юли не слушал. Он звонил Стиву, о чем-то договаривался. Затем сел на диван и начал пристально всматриваться в Дашу. Ей это не понравилось:
– Юли, прекрати.
Казалось, он ее не слышал или слышал, но думал о чем-то своем. Когда появился Стив, сказал коротко и ясно, словно отдавал приказ:
– Возьми у нее кровь, сравни с моей и Смита.
– Зачем?
– Давай без вопросов.
Даша знала, что ее муж и разум – понятия абсолютно несовместимые, но не до такой же степени. Очередная его причуда.
Есть люди, которые боятся перемен. Вернее, не самих перемен, а возможности отрицательных последствий и из-за этой боязни живут рутинно и спокойно, без потрясений.
Даша была как раз таким человеком. Она не хотела многого, не смела мечтать об этом. Вся ее жизнь за исключением брака и рождения детей на переломных моментах менялась, увы, в худшую сторону.
Да и брак, если присмотреться внимательнее, нельзя было назвать счастливым в полном смысле слова. Даша не могла положа руку на сердце признаться даже себе: любит ли она мужа так, как он ее. Где-то в глубине дремало маленькое сомнение. Даша никогда не давала ему волю: зачем, не занималась самокопанием. Но! Анализируя свою жизнь, она могла бы прийти к поразительному выводу: Даша не знала, кто она и что она. Да-да. Как это не странно звучит.
Вот, Юли, например. Да, он эксцентричный. На людях строг, груб, с нею ласков, с детьми, порой, смешон. Но это цельный человек с натурой (или с характером). Он состоялся именно как личность. Он точно знает, чего ему надо и чего ему не надо. Чего надо – добивается сам. Чего не надо – отбрасывает опять-таки сам без вмешательств извне. Он служит в ЭСВ, и его там ценят. Он может пойти наперекор всем и всему, но добьется своего.