Беглянка

- Мне кажется, ты слишком много внимания уделяешь государевой дочке.

Парень утомлённо вздыхает и делает шаг назад, прислоняясь к стенке:

- Иви, ты же знаешь, мы просто друзья…

 Но девушка его не слушает:

- Теперь это так называется?! – в гримасе, исказившей лицо, читаются гнев и презрение. – Думаешь, я не знаю, что ты эту ночь до утра провёл с ней на сеновале?!

Радко подаётся вперёд, легко перехватывает занесённую для пощёчины руку красавицы и начинает говорить тихим, вкрадчивым голосом:

- Тогда ты, - делая паузы для лучшего понимания, - наверное, тоже знаешь, что Огнеславу предал любимый, а я всю ночь сторожил её, иначе бы она в реку бросилась!

Выражение лица Ивицы изменяется, гнев уступает место удивлению. Теперь речь парня становится напористой и обвиняющей, хотя всё такой же тихой:

- Ещё, мне кажется, ты помнишь, что я с самого начала объяснил тебе, что Огнеслава для меня в первую очередь – друг детства, и уже в последнюю – дочь Государя.

Девушка недовольно двигает плечом – парень держит руку в неудобном положении. Радко давно уже перестал опираться на стенку и теперь угрожающе висит над Ивицей, выплёвывая слова:

- И если. Я. Ещё. Раз. Услышу. Такое.

Парень делает паузу, любуясь страхом и беспомощностью гостьи: он вывернул руку девушки, заставив её упасть перед ним на колени.

- Ты пожалеешь об этом.

Отпустив руку Ивицы, лёгкой походкой довольного жизнью человека, Радко уходит из сарая.

Девушка, не вставая, беззвучно плачет. Потом, собравшись с силами, встаёт, и, утеревшись рукавом, выходит.**

Потом потянулись длинные скучные перегоны – когда повозка едет, а событий – никаких. Мне это быстро надоело, так что я попыталась немного отстраниться от происходившего… и с удивлением обнаружила, что предыдущий кусок был как бы «больше» и «мохнатее», чем текущий. Поэтому я решила приглядываться только к таким «волосатым» эмоциональным кускам -  благо перед мысленным взором таких было не больше пяти.

Приблизившись к следующему куску, я удивилась:

Хрупкая рыжеволосая девушка с заплаканными глазами медленно подходила к возку, не глядя перед собой. Вообще, складывалось впечатление, что она готова смотреть куда угодно, лишь бы не на Радко, который шел рядом.

- Слава, сама подумай, - несколько устало произнёс парень, - ежели бы он любил тебя – он бы дорожил тобой, и не стал бы напиваться и на глазах у всех приставать к первой попавшейся вертихвостке.

Девушка судорожно всхлипнула, но так и не повернулась к парню.

- Не, мне-то что. Я тут человек посторонний, можно сказать, - Радко продолжил свою мысль. – Мне только тебя жалко: одной без мужа тяжело будет растить ребёнка, да и тебе это как клеймо на всю оставшуюся жизнь…

Названная Славой зло сверкнула глазами:

- А то я сама не понимаю! Я думала ты мне друг, а ты…

Радко недовольно поджал губы, но почти сразу ответил:

- Я тебе друг. И начал разговор только из-за… - тут он замялся, подбирая слова, - в общем, выходи за меня.

Девушка выглядела ошарашенной.

 - Я понимаю, что тебе сейчас непросто… Но так ты спокойно родишь и никто тебя не будет упрекать, если через год-два мы вместе попросим жреца развести нас. Глядишь, ты к этому моменту встретишь своего единственного.

Радко смотрел под ноги, водил указательным пальцем по узору на рукаве, но мне отчего-то казалось, что все движения парня были неестественные.

Слава ничего не замечала. Переспросила слабым голосом:

- Ты серьёзно?

Парень кивнул. А потом обнимал чуть ли не упавшую на него девушку – от избытка переживаний она потеряла равновесие, а потом безутешно плакала, вытирая слёзы об мужскую рубаху.

Бум!

Я непонимающе озиралась: сама я неудобно лежала на полу возка, на лбу начала вздуваться шишка, возница на чём свет стоит костерил ухабистую дорогу в целом и каждый из ухабов в частности.

- Долго ещё ехать? – перекрикивая ругань, спросила я.

- Ещё часа полтора, - мрачно пробурчал возчик.

Ругаться после этого он не прекратил, но делал это уже значительно тише.

Я закрыла глаза и попробовала ещё раз настроиться на повозку. Хотя получилось только заснуть.