Беглянка

 Высокий и худощавый, одетый по моде далёких южан в длинный подпоясанный халат, мужчина использовал тот же счёт дыхания, какой использовала я для собирания своего внимания на предмете. Но самого момента общения с подвеской я не заметила. Почти сразу он сказал:

 — Скажи, а что будет, — свободной рукой он сложил пальцы хитрым способом и резко встряхнул их, потом сделал паузу, оглянувшись на обученного ворона, севшего ему на плечо. В клюве птица держала живую и вполне целую лягушку, — если я отдам эту вещицу в лапы, допустим, лягушке?

 — Убью-у-у-у! — взвизгнула Лисавета и забилась в стальной хватке куратора.

 — У неё на шее должен быть парный амулет, — всё так же, глядя исключительно на птицу, сообщил преподаватель.

 — Эд, посмотри сам, — господин Сфорца кивнул ещё одному преподавателю, подошедшему на крики, — иначе эта бешеная кошка вырвется.

 Названный Эдом был явным северянином: светлые пшеничные волосы, пронзительные голубые глаза и характерная небелёная одежда с тонким красным орнаментом по краю.

 Блондинка подняла на него тяжёлый, ненавидящий взгляд и, растягивая звуки, зашипела:

 — Ты, с-с-с-сын Ур-р-с-с-сул-лы...

 — Помолчи, пожалуйста, — тихо и даже как-то отстранённо попросил мужчина.

 И Лисавета замолчала.

 Потом преподаватель Эд спокойно развязал ленту, стягивавшую ворот рубахи госпожи Кмаровой-Любич, и одним движением сдёрнул всю гроздь амулетов, которая  висела у неё на груди.

 Прошептал короткое слово, заставившее вспыхнуть шнурки амулетов. Один за другим фигурки падали на землю, пока в кулаке мужчины не остался висеть шнурок с привязанным к нему клыком то ли волка, то ли крупной собаки.

 — А-а-а-а-а!!!!

 Все вздрогнули, а я ещё и зажмурилась. Лисавета опять зашлась в крике, но теперь это был крик не ярости, а боли. На верхней ноте звук оборвался, как если бы женщина подавилась собственным воплем, и, открыв глаза, я была поражена до глубины души: из привлекательной, молодой и фигуристой рыжеватой блондинки Кмарова-Любич превратилась в низкую — на целую голову ниже меня — одутловатую и полную брюнетку.

 Теперь Лисавете никто не мог дать тех шестнадцати-восемнадцати, на которые она выглядела до похода в столовую. Это была явно не раз рожавшая женщина, которой стукнуло много больше тридцати лет.

 — Ты! — голос у преобразившейся Лисаветы оказался низкий и надтреснутый. За неимением возможности тыкнуть в меня пальцем, она мотнула головой, пристально глядя на меня. — Это всё ты виновата!

 Я попятилась. Дама выглядела сумасшедшей.

 — Я тебе отомщу! — крикнула она и зашлась хриплым, каркающим смехом.

 Господин Сфорца кивнул, и почти сразу к нему подошла пара невыразительных мужчин в ничем не примечательной одежде. Они сноровисто связали локти женщины за спиной, и, чуть ли не на руках, понесли куда-то за угол главного корпуса. Надо думать, оттуда памятные мне могильным холодом подвалы были ближе.

 С севера потянуло холодным влажным ветром. Наверное, где-то там сейчас бушует гроза. Я зябко обхватила себя за плечи. За время скандала парни незаметно распределились по двору так, что девушки стояли предоставленные сами себе.

 — Господа учащиеся, напоминаю, вы пришли сюда кушать! — куратор повысил голос чтобы его услышали все. — Кто не успеет за четверть часа наесться, пойдёт на занятия голодным!

 Внутри "Столовая" ничем не отличалась от любой добротной харчеви из тех, в которых батюшка останавливался перекусить. Ну, разве что пол не был усеян соломой, как обычно делали те, кто держал едальню в постоялом дворе. А в остальном: такие же добротные тяжёлые скамейки и столы, плетёнки чеснока и лука по стенам — для отпугивания злых духов, и высокая дубовая стойка в дальнем углу зала. Цвет стен я даже не стала разглядывать — обычно это знание сильно портило мне аппетит.

 Четыре стола справа от входа были накрыты: с длинного края стояли курящиеся паром миски с разварившейся пшённой кашей, в центре — большие подносы с нарезанным на куски караваем и отдельной мисой с мясной подливой. Так же на каждый стол были выставлены по два кувшина и по полдюжины глиняных кружек.

 — Парни, пропустите девушек вперёд, — начал распоряжаться господин Рикардо. — Молодцы! Теперь встаём друг за другом и идём знакомиться с Тончем Волевичем, хозяином этой харчевни.

 Надо сказать, что все — и девушки, и парни — были озадачены таким странным распоряжением куратора. Вот же еда, зачем нам ещё куда-то от неё идти?! Но спорить никто не решился: в конце концов, проще пойти познакомиться и сразу сесть за еду, чем четверть часа спорить и, в итоге, голодным тащиться на занятия.

 Дана, как самая решительная, пошла здороваться первой, а я — как самая голодная — второй.

 — Здравствуйте, Тонч Волевич! — она слегка поклонилась — высокая стойка делала глубокие поклоны бессмысленными.