Беглянка

 А Олесь, угрюмо уставившись в свою кружку взвара, мрачно думал о том, торговец был хоть и хорошим человеком, но недалёким. Ясное дело, что не утерпел и в ближайшем трактире хвастаться начал, мол была пропащая вещь, да нашёлся умелец — ключик сделал, и забесплатно... Так что уходить надо будет вместе с травницей — напроситься помочь донести уголь, а там — по тракту на юг, к Белогорью. И пусть эта крепость находится недели за две пути от его посёлка, зато лихие люди его будут искать на ближней заставе. В смысле – сначала там поищут.

 Утром, отведя в сторону деда, пряча глаза и не зная куда деть руки, буркнул:

 — Я это... того... в смысле провожу Луковну, она старая, а угля мы ей выдали много... А потом хочу к Ляльке с Мельничного Брода заглянуть...

 Лялька была весьма известна — как-никак самая красивая девица на выданье на три дня пути в обе стороны по торговому тракту. Почти все местные парни считали своим долгом хоть раз в неделю принести ей гостинец, надеясь смягчить сердце красотки. Впрочем, безрезультатно: красавица вздыхала о старшем сыне бондаря, который был на удивление равнодушен к ней.

 Дед Колдырь печально покивал:

 — Вот оно как... Иди. Стало быть, пришла тебе пора самому судьбу строить.

 Так что с третьими петухами травница и паренёк двинулись в путь. Женщина всё порывалась сопроводить его до Белогорья, но Олесь отговорил — лихие люди прознают, потом проблем не оберёшься. Да и всяко одному прятаться удобнее.

 В дом к бабке парень заходить не стал — к чему душу бередить? Луковна на прощанье подарила дегтярного мыла — углежог ушёл как был — грязным, решив что так его приметнее запомнят. Он и сам собирался потом в каком-нибудь озерце или речке отмыться, а с мылом он будет чистым как княжич... И никто не скажет какой работой он занимался.

 Потом у Олеся был трудный переход. Зайти в корчму, купить пирожок и рассказать, что идёт к Ляльке с Мельничного Брода, потом пройти половину пути туда и... незаметно для всех сойти с дороги, затем, петляя как заяц,  дойти до озерца чтобы представить свою кончину в воде. Всё же летом дело, вдруг на русалок наткнулся?

 Русалок он не боялся. Ему ещё маменька, которая тоже травы знала, рассказывала как уйти целым от них: хоть два листика или травинки кинуть с пояснениями: "Один — самой красивой, второй — самой умной!". И, пока полурыбы выясняют кто из них самая-самая, спокойно уйти. Русалок, кстати, он всё же тогда нашёл. Как раз около их речки оставил грязную рубаху.

 Тем же вечером он сидел на отмели лесной речки и отмывался, добрым словом вспоминая Луковну. Дегтярное мыло отмыло угольную пыль, и из смуглого брюнета он стал рыжим с веснушками. Тогда же он решил придумать себе другое имя и другой дар, попроще.

 Потом ему посчастливилось пристать к обозу торговца, и Олесь благополучно доехал до самой дальней южной крепости. На службу, правда, сначала брать не хотели — всё же ему даже 15 зим не было в ту пору, дело решил случайно забредший к писарю десятник:

 — А ты, что ли, государю послужить хочешь? — беззлобно улыбнулся широкоплечий крепыш с пшеничными усами.

 — Хочу, — серьёзно кивнул парень. — У меня дар подходящий — я слабую магию вижу.

 Ну, собственно, он и не врал — чтобы суметь изменить даже слабое плетение надо было его видеть или чуять, вот он и назвал одну из граней своего дара. Конечно, заработать именно этим было невозможно, но и жить с таким даром было значительно безопаснее.

 — Серый, — обратился десятник к писарю — пиши его новобранцем ко мне. Мне как раз человек в дозор нужен — а то обходим торговые лабазы и вечно во что-нибудь вляпываемся.

 Вадим стоял почти у окна, прислонившись к стене. Руки сложены на груди, длинные пряди затеняли лицо, так что было не разобрать выражение глаз.

Пряник у меня кончился, я подождала пару минут — вдруг рассказчик вспомнит о концовке? Но парень упрямо молчал.

 — А причём здесь цена государева человека? — решила уточнить я.

 — Да при том. Ценой твоей ошибки будут деньги — годы чужой тяжёлой работы, неоправдавшиеся надежды и доверие, иногда — чужие жизни. И сильно повезёт, если Костлявая будет забирать незнакомых тебе.

 Вадим поднял лицо, пристально глядя на меня. В глазах у него плескалась полынная горечь.

 — Просто игры кончились. Теперь ты сама за себя отвечаешь, а ещё и за всех, кто тебе дорог или просто находится рядом.

 Потом он отвёл взгляд и как-то ссутулился, будто ему на плечи давил вес всего неба.

 — Прости, я не хотел срываться на тебе. Думал рассказать сказочку, чтобы ты просто задумалась об этом, а оказалось, что мне до сих пор больно, — он с усилием провёл ладонями по лицу и несколько криво улыбнулся. — Просто вся эта Школа поставлена только для того, чтобы разобраться в характере тех, чей дар нужен Государю. Так что... это... в общем, помни, что и моя с Ольхом судьба уже в твоих руках.