Беглянка

 С трудом подавив тошноту, я неуклюже встала и отошла подальше от "добытого" предмета. Хотя и понимала, что злоба и зависть — вполне распространённые эмоции, я впервые столкнулась с вещью, несущую в себе настолько концентрированный заряд ненависти.

 Только прислонившись спиной к стене, я обнаружила рядом с собой Ольха, явно готового подхватить, если мне поплохеет. Ощущать заботу, даже такую пустячную, оказалось неожиданно приятно, и я слабо улыбнулась парню.

 Вадим же, с выражением крайнего любопытства, склонился над добытым гвоздём. Оглядев его со всех сторон, парень выудил откуда-то из складок форменной одежды серебряные щипчики и вышитый льняной мешочек на завязках. Ловко расправив горло мешка, парень сноровисто ухватил гвоздь щипцами за шляпку, после чего одним движением кисти переложил добычу в мешок. Аккуратно затянул горловину и завязал, чтобы даже случайно не потерять находку.

 — Это действительно того стоило, — разгибаясь, сообщил он мне. — Если я не ошибаюсь, этот гвоздь позволял кому-то проникать в это здание, не ставя в известность следящий контур.

 Ничего не поняла. Следящий контур? Гвоздь? Входить? Зачем?

 Наверное, непонимание было слишком явно написано на лице, потому что Вадим легкомысленно улыбнулся:

 — Не бери в голову, после двух лет в южных крепостях везде мерещатся контрабандные тропы и попытки ограбления.

 А сам сноровисто запихивал мешочек с добычей в поясной кармашек.

 Ольх выглядел встревоженным и мрачным, но, заметив, что я смотрю на него, тоже улыбнулся:

 — Благодарим за содействие Страже и Государю, как говорили у нас на заставе, — и, не давая мне возможности сказать, продолжил без паузы. — Стоит поторопиться, вряд ли дежурный маг будет сидеть в кабинете до полуночи.

 Парни сноровисто подхватили меня с двух сторон и буквально занесли в коридор. Надо сказать, коридор был хитрый — поворот шёл на третьем шаге от двери, а следующий — через семь шагов. За вторым изгибом Ольх остановился и отпустил мою руку, Вадим вынужденно сделал так же.

 В коридоре было мрачно и сыро. Чуть терпкий запах плесени доносился от стен. Меня тут же замутило — в тёмных и затхлых пещерах желудок сжимался от неясной тревоги. Я рванулась обратно — два поворота и вот он двор...

 Свернув за угол, я остановилась, как будто налетела на стену. Второго поворота не было.

 Был длинный, похожий на кишку, переход, утыканный дверями с двух сторон. Мерцающий серым и зеленоватым камень стен освещался парой факелов где-то в двадцати шагах от меня, а дальше всё тонуло в темноте.

 — Эй, куда ты?! — громко крикнул на бегу более звонкий Вадим и подавился следующей фразой — Нам же к магу...

 — Приплыли, — подытожил Ольх и пожал плечами. — Либо такое здесь в порядке вещей, либо на кого-то из нас имеют нехилый зуб.

 Вадим поморщился, потом просительно посмотрел на товарища:

 — Выведешь?

 — А куда я денусь? — вздохнув, устало посмотрел на меня. — Пойдём?

 Пока они разговаривали, я тихо сползала по стенке. Мне было плохо. Даже не так: умирающим было лучше, чем мне.

 Дело было в моём даре. Настроившись на тонкое восприятие хотя бы одной вещи, я не могла сразу перестроиться. Поэтому шлейф острого восприятия действительности сохранялся еще где-то часа два после общения с предметом. Без концентрации на предмете я могла чувствовать только общий фон — то есть жив мастер, сделавший предмет, или уже умер. Так вот: сейчас меня окружали стены, сделанные исключительно мертвецами.

 — Эй, только обмороков нам не хватало! Вставай! — попытался растормошить меня Вадим и схватил меня за кисть, чтобы помочь мне встать.

 — Ай!!

 Неожиданно для себя вскрикнула я и инстинктивно вырвала руку. Прикосновение парня отозвалось жгучей болью, как будто тот подцеплял меня раскалённым ухватом.

 Ольх грубо оттащил друга в сторону и присел передо мной на корточки, пристально разглядывая. Глаза его слабо светились, цветом напоминая гнилушки.

 — Сама встать сможешь?

 Я отрицательно помотала головой. Мёртвая громадина вдавливала меня в землю.

 Парень моргнул, и пламя факелов синхронно метнулось как от сильного сквозняка. Я икнула, попыталась отлепиться от стены, которая через куртку холодила спину и ещё раз икнула. Все эти камни стен, плиты и сводчатые потолки больше не были сборищем мертвецов, они ощущались уже живыми... То есть имеющими живого хозяина!

 — Давай быстрее, а то кто-нибудь заметит наглое присвоение чужого добра, — сказал Ольх, а я в третий раз икнула: он рисковал своей жизнью ради толстой и некрасивой девицы, которую он видел от силы полчаса в своей жизни!

 Это называлось "Дар Предка" или "Государево слово" — очень редкая способность человека повелевать вещами. Теперь стала понятна оговорка Вадима: он знал о том как работает дар его друга. Только обладатель Государева Слова мог приказывать вещам, и они его слушались так же, как послушались бы мастера, сработавшего их. Людей с таким даром разыскивали все без исключения облечённые властью, как дворяне, так и лихие люди — ведь только для таких, как Ольх, не существовало высоких стен и сложных замков: достаточно было приказать, и молчаливый камень или крепкое дерево сами подсказывали потайные ходы и укромные местечки с сокровищами.