Страница 37 из 65
Включился оскорблённый в своих чувствах здравый смысл:
- Закрой фонтан красноречия! Он же прямо сказал – «хочет объясниться». Может, он в любви будет признаваться, тогда антураж самый тот: не делать же это перед всем кабаком!.. Такое только в сопливых русских мелодрамах прокатывает…
Ехидство ответило в смысле:
- Вполне возможно, но рояль я бы не исключало… впрочем, нафига рояль – тут есть прекрасные диваны!..
Здравый смысл рявкнул: «Скройся», ехидство хихикнуло и удалилось; вскоре туда же отправился и здравый смысл, потому что Ирван сел рядом и взял Аню за руку… Впрочем, отключение мозга продолжалось недолго – Ирван сам вспомнил, что за спутницей, вообще-то, надо ухаживать, и начал закармливать Анюту всевозможными вкусностями.
Минут через десять, когда Аня, попробовав и того, и этого, поняла, что если ещё один кусочек – она попросту лопнет, и сообщила, что сыта, мужчина предложил подышать свежим воздухом и открыв окно, потянул за собой Анюту. Женщина подумала, что постоять у окна – неплохая идея, но всё оказалось гораздо лучше – за оконным проёмом был маленький балкончик, как раз для пары кресел и нескольких растений в горшках.
Расположившись в кресле и попивая коктейль, всученный Ирваном в качестве десерта, Аня посерьёзнела и приготовилась слушать.
А Ирван уселся рядом и замолчал, только поглаживал её руку и смотрел на неё так, словно готовил речь,как минимум, перед королевой, а подошло время – и все отрепетированные слова и выученные пассажи исчезли из памяти, и придётся говорить самому, и неясно, с чего начать…
- Начни с начала. – продолжая мысль, произнесла Анюта вслух, глядя Ирвану в глаза. И мужчина с облегчением выдохнул и начал говорить…
Ирван говорил, и перед Анютой как кадры из кино вставали сцены из прошлого: вот она, немного взъерошенная, что-то говорит своей сумке (Ирван со смешком признался, что подумал сперва, что Аня – безумна, но быстро понял, что женщина просто шутит), потом – попытка объясниться с ним и его дядей (дядя, если честно, предлагал дать «странной особе» пару монет за помощь матери и – отправить восвояси, а Ирван, которого восхитила Анина сообразительность – просто нарисовать свои действия, если нельзя описать словами – настоял на том, чтобы помочь женщине и научить языку, мотивируя тем, что она – из другого мира, значит многое знает и может новыми идеями вдохнуть жизнь в захиревшую лесопилку…)
Ингор согласился, и Анюта стала жить в доме Арисьи, куда временно перебрался и Ирван.
- А потом, - мужчина вздохнул, словно собираясь с духом – я увидел какая ты – добрая, заботливая, справедливая, и понял, … что влюбился.
Я долго искал повод с тобой поговорить, но в тот первый наш выход в город всё пошло кувырком, и ты, расстроенная, ушла к себе. А я ходил по дому, как потерянный. Арисья даже спросила, не болен ли я. И, в который раз проходя по коридору, я увидел свет в кухне и – тебя. Ты была такой сонной, домашней, с распущенными, ещё влажными, волосами, и такой красивой, что я забыл все приличия и… набросился на тебя. (Аня почувствовала, что краснеет, и, пробормотав «Кто ещё на кого набросился…», стала слушать дальше). А ты – ты оказалась такой страстной, такой изумительно открытой и родной, что у меня … (Аня не поняла сравнения, но перевела для себя, как «отказали тормоза»)…
Утром ты ушла, когда я спал, и весь день я не мог остаться с тобой наедине – постоянно кто-то был рядом. А потом, вечером, когда я спешил к тебе, чтобы всё рассказать, меня встретила холодная и оскорблённая в своих чувствах женщина. И я … не стал оправдываться – ведь сначала всё было действительно так; просто в один из дней я понял, что меня не волнуют ни твои знания о технике другого мира, ни возможные дядины прибыли (кстати, я узнал о идее, что ты ему предложила – это действительно просто. Ты молодец!..), меня волнуешь только ты!..
Я даже переехал в родительский дом, чтобы не сталкиваться с тобой ежедневно, но это оказалось ещё худшим испытанием: приходя вечером в пустые комнаты, я механически что-то ел, что-то пил, и постоянно вспоминал тебя. И вот сегодня, когда тоска уже стала невыносимой, я встретил тебя на улице – как чудо, как знак… Я был просто счастлив, когда ты не оттолкнула меня и сама взяла за руку. Анья, я, кажется, люблю тебя, но понимаю, что сам виноват в нашем расставании, и от этого ещё хуже!..
Ирван выдохнул, опустился в кресло (до этого он нервно ходил по балкончику) и, уткнувшись головой в сплетённые руки, отгородился от Ани волосами, упавшими на глаза. А Аню обуревали желания – хотелось сказать, что понимает и уже не сердится, хотелось обнять, но больше всего хотелось откинуть волосы с лица Ирвана и поцеловать его страстно и жарко, потому что, - уж самой-то себе не ври! –давно влюблена в этого странного мужчину с такими колдовскими глазами…
- Никогда не сдерживай желаний, которые идут от сердца, - процитировала сама себе Анюта и сделала то, что ей уже давно хотелось: потянулась к мужчине (их кресла стояли почти вплотную) и, откинув волосы с его лба, поцеловала Ирвана.
Поцелуй вырвал мужчину из каких-то (не очень приятных) раздумий. Ирван, словно не веря, спросил: «Анья?», а потом, не дождавшись ответа, буквально смёл Аню с кресла, притиснул к себе, и, покрывая поцелуями лицо, губы, глаза, волосы, успевал шептать «Анья… Моя Анья…»… Аня просто плавилась от ласк, и, достигнув пика наслаждения обмякла на коленях мужчины со стоном «Ир-р-ва-а-ан!»…
***
Через какое-то время (Аня уже не могла стоять – колени подгибались…) Ирван заторопился и, накинув Ане на плечи свой камзол (на улице холодно, так потеплее…), повёл к машине. У особняка Арисьи машина затормозила уже минуты через две, и мужчина, открыв дверь, сперва потоптался на пороге, что-то соображая, а потом повлёк своё сокровище … в её комнату(к счастью, рыжий Монстрик изволил гулять, иначе появление Ирвана в дверях с Анютой в обнимку котяра явно бы пресёк – четырьмя полосками!..)