Страница 40 из 100
Послышалась какая-то ругань, наверное, кухня ближе к моей комнате, чем я полагала раньше. Затем вновь шаги. Шелест просторной футболки. Едва уловимый запах пота. И стекло, прижимаемое к моим губам. Я постаралась себе противодействовать, но мягкотелость все-таки сыграла свою законную роль – трясущимися руками я все-таки взяла стакан и сделала глоток. Слабачка!
- Вот… Попей… - приговаривал голос смотрителя.
А потом я чувствую, как его руки отпускают меня, и он вновь встает на ноги. Неужели он уходит? Я ведь даже не сказала спасибо…
Но по шагам и по характерному запаху я поняла, что он не ушел, а всего лишь закрыл дверь. Странно…
- Ты можешь говорить? – немного побаиваясь моего ответа, спросил смотритель.
Нет, он действительно совсем не похож на обычного сторожа, которые были у меня раньше. Какой-то он слишком слабодушный…
- Да, - хриплю я, чувствуя улучшение и слыша вздох облегчения с правой стороны, как раз там, где находился сторож.
Пальцы на моей голове сильно напрягают меня, но потом я расслабляюсь, так как понимаю, что смотритель всего лишь гладит меня по волосам. Какой-то он слишком странный…
- Эй… - тихо и мягко сказал он, наклоняясь к моему лицу так близко, что от ощущения его дыхания у меня захватило дух. – Не бойся меня… Я не причиню тебе никакого вреда… ну же… Посмотри на меня…
Он берет руками мой подбородок и очевидно, поворачивает к себе.
У меня екает сердце. Давненько оно так не делало… Я, предварительно собравшись с силами, открываю глаза. Для меня ничего не меняется, но сторож охает, видя, что со мной сделали…
- Ты должна мне все рассказать! – чуть ли не приказывает он.
Я проверяю свои связки, прочищая горло. Надеюсь, на столь долгий рассказ меня все же хватит… И я рассказываю все, что со мной происходило, не вдаваясь в подробности, сухими и сжатыми фактами, пытаясь свести эмоции и чувства к минимуму и показывая всем видом безразличие, словно это сюжет фильма, а не реальные события моего прошлого. Хоть рассказ сильно сокращен, он все равно занимает у меня около получаса и что-то вроде того. За это время солнце смогло порядком напечь мне макушку и воспалить плавившийся мозг. Вот только солнечного удара еще мне не хватало…
- И ты здесь три года? – только и спросил смотритель.
- Точно не уверена, я сбилась со счету где-то на девятьсот восьмидесятом дне, но да, я здесь около трех лет.
Больше мой любопытный сторож не задал ни одного вопроса. Он поднялся с камня и напоследок сказал:
- Еще раз мои извинения за молоко.
И вышел, тихо прикрыв за собой мою дверь, естественно, закрыв меня на замок.
Теперь я снова одна, как и раньше, наедине с собственными мыслями о смерти и крысами…
Меня привлек запах хлеба, который, по всей видимости, сейчас до сих пор лежал на полу. Я бросилась на ощупь за ним, ведомая ароматом желанной организму пище, в надежде опередить крыс, которые уже наметили планы по отношению к нему.
Почему-то в момент мне вновь ненадолго захотелось жить.
Мимо проходят два дня, в которые я никого не интересую, словно меня и вовсе нет, ибо заказы по какой-то причине не поступают, а я сама не буяню. Приносят еду – выпиваю лишь молоко, а хлеб отдаю своим друзьям-крысам – пускай хотя бы у них будет праздник. Тот самый смотритель больше не появляется – по крайней мере, его запаха я более не ощущаю – наверное, удовлетворил свое любопытство и ушел с миром.
По привычке рассуждаю про себя о том, как хорошо было бы сгинуть.
Неожиданно в конце второго дня слышу характерный легкий похожий на сплошную стену стук, накрапывающий сначала немного, а потом хлещущий все сильнее и сильнее.
Дождь. Как же я соскучилась по этой серой туманности, мгле, которая так завораживает, когда на нее смотришь! Раньше я могла часами сидеть на подоконнике, глядя как тяжелые капли бегут по окну, падая и ударяясь о лужи. Дождь был моим успокоительным, моей отрадой в тяжелое время. Как бы сейчас хотелось вновь посмотреть в это грозное небо и под звуки грома накричать на небесную канцелярию за все, что они для меня уготовили!
Я притягиваю колени к груди и, обхватив их руками, поворачиваюсь в ту сторону, где слышится любимый тяжелый шелестящий звук. Представляю себе, как гляжу на деревянные доски, сквозь которые видны тяжелые, могучие тучи и льющиеся слезы детей неба.
Сижу, не двигаясь, боясь разрушить столь прекрасное мгновение. Даже мои сожители, казалось, затихли, поднимая головки в сторону студеной прохлады вечера и замирая, вслушиваясь в музыку капель.
Неожиданно открывается дверь – я так заслушалась симфонией грозы, что совсем не обратила внимания на то, что происходило в непосредственной близости ко мне.
Этот запах. Тот самый неуловимый аромат мальчишеского тела, который я ждала на протяжении обоих дней.
- Не бойся, - говорит тот самый смотритель. – Я помогу тебе выбраться отсюда.
Глава 18
У меня перехватывает дыхание от ощущения давно забытой мечты, сна, которому, как я думала, не суждено было сбыться. Я мечтала о свободе всю вечность пребывания здесь, вот только полагала, что она даруется мне теткой с косой, но никак не одним из моих смотрителей.
Я не могу поверить его словам – для меня они кажутся сверхъестественной возможностью, нереальным обещанием, которое не исполнить даже богам. Кто мог даровать мне такое счастье? Нет, он лжет, он просто издевается над моей участью, над моим сознанием, уже услужливо рисующем мне яркие краски жизни на воле, где твое тело принадлежит только тебе, где мир полон звуков, запахов и вкусов, где ждут захватывающие дух ощущения. Где все еще есть жизнь…