Страница 38 из 100
Парень, какой-то мужик-водитель, и тот, кто приволок меня сюда – все разом дико заржали, и машина тронулась. По характерному щелчку я поняла, что двери заблокированы.
- Пустите… - заплетающимся языком пролепетала я, и тут мне заехали по щеке так сильно, что я упала на сиденье, плача от боли.
Мужчины еще пуще прежнего засмеялись над моими пьяными мольбами.
Машина ехала настолько быстро, что, учитывая к тому же мою координацию, если бы я попыталась выпрыгнуть, тут же бы разбилась на смерть. К сожалению, тогда еще я не понимала, что смерть всяко лучше, чем подобная жизнь, проведенная беспросветно, в ожидании суровой участи.
Тот парень стал меня раздевать и постепенно, то посредством угроз, то посредством побоев, ему это удалось.
Я кричала, молотила того парня, но куда мне было с ним справится?
Меня изнасиловали, получая удовольствие скорее не от самого процесса, а от моих криков и мучений. Хоть бы эти люди сгорели в аду!
Потом, кажется, я отключилась, очнувшись уже на следующий день с невыносимой болью в голове и с кучей синяков, не понимая, где я и что происходит. То было какое-то странное помещение, похожее на полупустую комнату обычной хрущовки. Перед глазами все расплывалось – я ничего не видела, наверное, линзы выпали.
С тех пор я должна была удовлетворять своим телом мужчин, которые за него заплатят. Но нет, меня не сделали проституткой – те-то хоть на улицу выходят. Нет, меня продали в секс-рабство, такое, в котором нет выбора или зарплаты, лишь «чистое» денежное изнасилование.
Однажды меня (естественно, предварительно избив) отправили к одному клиенту, который искал хорошенькую секс-рабыньку, в темной машине с охранниками. Я лежала, стараясь быть как можно тише воды и ниже травы – иначе бы получила еще одни побои. За все время пребывания здесь я выучила, что чем покорнее себя ведешь, тем легче твоя жизнь, если в таких обстоятельствах она вообще возможна быть таковой.
Меня привезли в какое-то частное строение, куда возили каждый раз, когда клиент предпочитал встретиться не у себя.
Я зашла в помещение с надетым на голову черным мешком, который водружали на нее постоянно, и когда его уже сняли, мы были в привычной мне комнате – пустой, только одна огромная кровать посередине. Нас оставили одних.
Мужчина тут же потянулся ко мне, а я по привычке старалась отгородиться от всего происходящего. Скажу честно, не очень-то это получается, когда тебя насилует какой-то мужик, который заплатил за тебя денег.
И тут мой взгляд уцепился за окно. Когда мужчина несколько раз удовлетворился, он разрешил мне встать и подойти к окну. Я так мечтала увидеть солнце, хотя и за неимением стопроцентного зрения это было трудно осуществить. Не тут-то было – окно было занавешено черной беспросветной плотной тканью с обратной стороны.
Я чуть было не зарыдала от горя.
Тогда мне в голову стукнул совершенно глупый план.
Я резко долбанула по стеклу, отчего оно разбилось и осколки разодрали мне руку.
Мужчина закричал, видя, что я делаю, но помощь не успела во время – я схватила один из самых больших клинообразных осколков, зажала в руке и после недолгой борьбы вонзила его в грудь мужчине. Скажу так – далеко не просто преодолеть все ребра, чтобы добраться до сердца, а уж тем более пронзить его, а еще тем более осуществляя это все куском хрупкого стекла. Убила я его или нет, не знаю. Но когда охрана подоспела, из мужчины уже порядком вытекло крови.
В общем, сбежать мне не удалось. В тот день меня жестоко избили и напоили какой-то жидкостью, по вкусу и запаху смахивающей на алкоголь. Я тут же отключилась.
Шаги за дверью вырывают меня из воспоминаний. Ее скрип раздается справа, еще до того, как слышится голос:
- Просыпайся!
Это не тот привычный, что я слышала здесь очень часто – голос моего хозяина. Но не важно. Порой за мной приходят и другие.
Я не шевельнулась – все мышцы налились стальной тяжестью, и даже голова, казалось, весила с полтонны, не говоря уже о шее, которой я даже покрутить от боли не могла.
Слышу – шаги ускоряются по направлению ко мне – человек рассержен. Я лишь успеваю прикрыть голову руками, но мужчина пинает меня в живот, отчего мое тело сгибается в три погибели, и тихий стон срывается с моих губ. Но я сжимаю их, чтобы не получить еще один удар.
Встаю, немного пошатываясь от долгого лежания на камне без движения.
Жидкость, которой меня тогда напоили – это метановый спирт.
Я отрыла глаза тогда, так же как и сейчас, и ничего не увидела.
Слепая.
Глава 17
Снова красочные воспоминания, преследующие меня каждый рассвет, который я, увы, никогда больше встречу, каждый солнечный луч, который никогда не задержится в моем теплом взгляде… Такие реальные, порой мне кажется, что они – и есть моя жизнь, а то, что они уже имели место быть – обыкновенный эффект де жавю.
Вот вроде бы я не вижу, зрения у меня больше нет, так как из-за метанового спирта вмиг отслоилась сетчатка, но я все равно могу представлять себе картинки и вспоминать былые моменты прошедших лет. Вот любому обычному человеку покажется, что воспоминания играют в свои шаловливые детские игры где-то перед глазами, где-то между хрусталиком и верхним веком. Это не так, иначе бы мне даже сейчас было бы недоступно, вопреки всей справедливости, которой на самом деле не существует. Однако никто не отнял у меня эти родные картинки – для этого бы пришлось убить мое тело или уничтожить мой мозг. Так где же они находятся? Глубоко в извилинах головного мозга? В правом полушарии или в левом? Там итак нет места, чтобы еще и хранить ненужные бессмысленные пейзажи и сценки, которым не суждено повториться вновь…