Страница 11 из 43
Гул обрушился на поляну невероятным порывом ветра. Гуппер почувствовал, как его вжимает в камень с непреодолимой силой. Что-то вязкое, прозрачное и освещающее темноту слабым свечением, залило все пространство, потушив костер и поглотив все звуки.
Дикарка, продолжая смеяться подлетела в воздух, увлекаемая едва различимым в темноте течением, скрылась из виду. Гуппер почувствовал, что неведомая сила тащит его по камням вверх, срывая так и не пригодившийся навес. Рядом с ним барахталась Фиалка, и паренек крепче сжал её руку.
Крупная фигура артиста воспарила над землей и стремительно понеслась к ближайшим деревьям. Течение ударило его о дрожащий ствол молодой вишни, протащило через кусты и унесло ввысь.
Гуппер попытался закричать, но вязкая масса тут же хлынула ему в рот, стремясь заполнить всё свободное пространство. Неведомая сила дернула паренька в сторону, словно стремясь вырывать руку Энни из его моментально вспотевших пальцев, но Гупп удержал Фиалку, и они вместе взлетели над поляной.
Внизу, среди бледного свечения, по поляне метался Мартин, кидаемый незримыми потоками из стороны в сторону. Полдон же медленно полз к каменной пирамиде, видимо, желая обрести укрытие. А потом поляна пропала из виду, скрывшись в ночной темноте.
Неведомый поток стремительно нес детей вверх. Гуппер притянул девушку к себе и вцепился в её платье обеими руками, отчаянно боясь остаться один перед лицом неизвестного ужаса.
Внизу, с головокружительной быстротой, проносились холмы и рощи. Течение увлекало ребят всё выше и выше, и вскоре они нырнули в ледяные объятья низко висящих облаков. Холодные капли обожгли лицо Гуппера. Вся его одежда, за исключением плаща и ботинок, моментально намокла. При каждом вздохе нос паренька наполнялся влагой, которая заставляла его содрогаться в приступах болезненного кашля.
Когда поток, прорвав холодные тучи, вынес детей прочь из облачного фронта, на краткий миг Гупп испытал облегчение и даже радость. Впрочем, эта радость продлилась лишь одно незримое мгновение.
Поток, видимо наигравшись со своими жертвами, отступил. Вязкая светящаяся пелена, укутывавшая Гуппера и Энни, медленно растворилась, отдав ребят на растерзание высоте и ветру.
Теперь Гуппер смог закричать. Он орал что есть мочи, чувствуя, как падает с невероятной высоты. Он заливался криком пролетая сквозь мокрые и холодные облака, но когда его взору открылась быстро приближающаяся земля, он уже не смог выдавить из себя ни единого звука. Закрыв глаза, Гупп зарылся лицом в трепещущие фиолетовые волосы девушки и начал шептать:
— Это сон. Это всего лишь страшный сон. Просто кошмар. Сейчас он закончится, и я проснусь. Тётка Марта задаст мне за не убранный двор, а потом мы сядем завтракать теплым молоком и свежеиспеченными лепешками. Надо только проснуться. Только проснуться от этого сна. Плевать даже, если я на всю жизнь останусь без прозвища. Только бы проснуться. Ну пожалуйста.
Но ветер продолжал реветь в ушах у парня, напоминая, что реальность гораздо страшнее, чем самый пугающий кошмар. Гуппер попытался открыть глаза и посмотреть вниз, но преодолеть парализующие путы страха так и не смог. Он продолжал шептать молитвы в фиолетовую макушку и ждать неминуемого конца.
Словно череда ярких вспышек, в сознании юноши пронеслись воспоминания. Он увидел моменты своей короткой жизни, которые когда-то представлялись Гуппу судьбоносными, но оказались пустыми и будничными. Только одно его решение изменило всё. Глупое желание выделиться, обрести славу, стать значимым. Какой бы была его жизнь, не последуй он тогда за растрепанным странником? Сидел бы сейчас, небось у большого камина и попивал бы компот из первой открытой бочки. А, быть может, утащил бы немного свежей бражки и распил бы её в сарае с другими парнями. Его бы прозвали Хмельным Гуппером, и это его бы вполне устроило.
Бессмысленные гадания о несбывшемся и бесконечные если, закрутившиеся вихрем в голове у Гуппера, были прерваны оглушительной болью, пронзившей всё тело. Казалось, что его погрузили в ледяное море, острой иглой вонзавшееся в каждую косточку его тела, гася сознание яростной вспышкой. “Это конец?” успел подумать Гупп, прежде чем эта вспышка стерла его собственное “Я”, оставив только бесконечно белое небытие.
Небытие было неподвижно и безмолвно целую вечность, но вот на многомерной поверхности пробежала одинокая волна, а за ней вторая и третья, и вскоре белое море покрылось мелкой рябью.
— Я? — спросил Гуппер, медленно стягивая своё естество воедино и всплывая из несуществующей глубины. — Я умер?
О смерти он слышал множество небылиц, по большей части страшилок, которыми старики любили веселить детишек на вечерних посиделках у камина в главном зале Большого Дома. О призраке старой мельницы, о рыцаре, что играл в кости с самой смертью, и о Великом Лесе, в который отправляются все умершие люди. Искать истину среди всех этих выдумок было глупым занятием, но одно Гуппер знал точно — на старой мельнице кто-то плакал по ночам, и от этого плача кровь стыла в жилах.
— Так это и есть смерть? — Гуппер осматривал пустоту.
Тоска сдавила его сердце. Неужели и правда его жизнь оборвалась, и он никогда не вырастет, не выпьет самогона Кривого Питера, не получит прозвища? Так и канет в безвестность просто Гуппером.
Боль в груди усиливалась, кипятком растекаясь по всему телу, заставляя белое небытие дрожать и распадаться на тысячи тысяч маленьких осколков.
— А смерть — это больно, — удивленно констатировал Гупп, чувствуя, как его что-то тащит вверх, заставляя вынырнуть из несуществующих глубин.
— Вот, теперь он точно будет жить.
Этот грубый, низкий, дрожащий голос вырвал Гуппера из болезненного забытая и бросил в не менее болезненную реальность. Паренек попытался открыть глаза.
— Полегче, малявка, — предостерег его тот же голос. — Хоть вы и крепкий народец, но после такого приключения даже высшие Фэйри могут откинуть копыта.
Голос Гуппер узнал сразу. Ещё этим летом он испытывал раздражение, когда за его спиной раздавался этот мелодичный, тоненький голосок. Но теперь, услышав его, Гупп испытал облегчение и радость.
— Спасибо вам.
— Я уже думала что мы в этой реке, — Энни продолжала благодарить незнакомца.
Гуппер приподнял веки на несколько мгновений и тут же закрыл глаза, ибо мир вокруг принялся яростно вращаться. Но этих секунд хватило, чтобы мельком разглядеть лицо мужчины, склонившемся над ним.
У незнакомца было широкое, приятное лицо с крупными чертами. Оно могло бы быть красивым, если бы не смятый и свернутый на бок нос. Высокий лоб, широко посаженные зеленые глаза и тёмно-серые зачесанные назад волосы, придававшие незнакомцу интеллигентный вид.
— Какой упрямый, — мужчина ощупывал лицо Гуппера широкими, покрытыми мелким пушком ладонями. — Так и норовит открыть глаза или пошевелиться.
— Да, он такой, — Фиалка негромко усмехнулась. — Упрямый как баран.
В Гуппере поднялась волна возмущения, которую он был не в силах сдержать. С трудом разлепив пересохшие губы, он прохрипел:
— Сама ты упрямая.
Незнакомец отрывисто расхохотался,и смех его был больше похож на ржание. Гуппер вновь открыл глаза и попытался сопротивляться навалившемуся головокружению. Ладонь мужчины закрывала ему половину обзора и не давала как следует осмотреться.
— Так, значит, вам надо в земли эльфов, — отсмеявшись, уточнил незнакомец.
— Ага, — ответила Энни откуда-то со стороны. — Мы хотим навестить друга.
— Чудные нынче времена. Эльфы редко водят дружбу даже с другими эльфами, что уж говорить про низших Фэйри. Я никогда не слышал о Высших, которые бы якшались с карлами.
— Да, это редкость, — уверенно ответила Фиалка, — Наш друг особенный. Много путешествует, общается с самими разнообразными фэйри. Даже с людьми.
Гуппер хотел было спросить, что за чушь несет его подруга, но говорить было слишком болезненно, и ему оставалось только слушать непонятные небылицы и пытаться осмотреться.
— Люди… — в незнакомец фыркнул, совсем как лошадь. — Эти мерзкие паразиты…
— И не говори! Ужас просто! — поспешно вставила Фиалка. — Мы говорили ему не говорить с ними, вдруг заразу какую подхватит, но разве эльф будет слушать карлу?
Незнакомец вновь рассмеялся.
— Ладно, я провожу вас до путеводной пещеры, — сказал он, немного успокоившись. — А вы мне расскажите о своих приключениях. Ну, и поможете дорогу найти, а то я сам заплутал тут. Если бы не ваши плюхи и барахтания, я бы и не догадался, что к реке вышел.
— Спасибо вам! — радостно заверещала Энни. — Не знаю, что бы мы без вас делали!
— Как, что? — в голосе незнакомца зазвучало наигранное удивление. — Отлежались на берегу и пошли бы дальше, как настоящие карлы. И ещё, зовите меня Фол.
— А я — Энни. Или Фиалка, для друзей. А этот упрямый страдалец — Гуппер.
— Чудные у вас имена, — сказал мужчина, — забирайся на спину, будешь держать страдальца, чтобы не свалился.
Гуппер почувствовал, как его поднимают в воздух и кладут на что-то теплое и бугристое, покрытое мягкой шерсткой и пахнущее, словно старая Плотвинка — кляча, что тягала борону на полях Селения.
Мир вокруг наполнился глухим стуком и принялся мерно раскачиваться. Гуппер крепко зажмурился, спасаясь от стремительной круговерти, но качка не прекратилась. Боль немного стихла и теперь не ломала каждую его косточку, а упорно ныла, как свежий порез или ушиб.
— А вы живете здесь? — голос любопытной девчонки немного отвлек Гуппа от страданий.
— Ну, не здесь, — Фол говорил приглушенно, словно он стоял к Гупперу спиной. — Но где-то недалеко, в Старом лесу. Там тихо, еды полно и зима не так больно треплет мою гриву.
Его негромкий голос и мерное покачивание немного притупили боль и постепенно погрузили Гуппера в глубокий сон.
Гуппу снилось широкое поле, полное золотистых пшеничных колосков, которые мерно покачивались в такт неспешному барабанному бою, что гонял ласкающие глаз волны по желтому морю. Пшеница касалась измученного тела парнишки своими пушистыми лапками, вытягивая страдание, залечивая раны и сращивая кости.
Проснулся Гуппер оттого, что кто-то тихо позвал его по имени.
— Гупп! Просыпайся! — шептала Энни, склонившись над парнем и почти касаясь своими губами его уха.
— Ещё чуть-чуть, тётушка, — пробурчал Гупп и перевернулся на бок, спасаясь от назойливого наваждения.
— Сам ты тётушка, — Фиалка сразу отпрянула и надулась, но вскоре вновь принялась трясти его за плечо.
— Просыпайся, соня! Быстро!
Гуппер с трудом разлепил веки и сладко зевнул.
— Чего тебе?
Энни бросила быстрый взгляд по сторонам и торопливо зашептала на ухо:
— Запомни, мы карлы! Ну, коротышки из Тётушкиных сказок.
— Какие карлы? Почему? — Гупп непонимающе смотрел на Филаку. — Не хочу…
Энни нахмурила брови.
— Потому что никто не хочет иметь дело с людьми, дурак! Пора бы уже запомнить! Фол спас нас из реки, куда мы рухнули, но вряд ли бы он стал тебя лечить, если бы узнал, что ты человек. Вот я и сказала, что мы карлы с другой стороны гор.
Гуппер медленно сел, с удивлением вспоминая ужасную боль, что сейчас его совсем не беспокоила.
— И что, мы похожи на этих карлов? — спросил он, осматривая укромную норку между толстых корней старого дерева, в которой проснулся.
— Не знаю. — Фиалка хихикнула. — Но Фол почти слепой, и карлов не встречал, так что сойдет, пока не придумаем, что делать дальше.
— Да что за Фол? — Гупперу начало надоедать его неведение.
Теперь лицо Энни выражала неподдельное восхищение. Девушка даже стала нетерпеливо ёрзать на месте.
— Кентавр! Представляешь — настоящий кентавр! — она взмахнула руками, не в силах сдержать эмоции. — Как на картинке в библиотеке! Сверху человек, снизу лошадь!
В памяти Гуппера смутным пятном проплыла картинка с ветхой страницы книги, которою детям селения показывали при каждом удобном случае. Вроде что-то, подходящее под описание, было, но ничего конкретного парень вспомнить не смог.
Энни, между тем, продолжала восхищенно лепетать:
— Он такой добрый и умный! И красивый, — она на секунду замолкла, словно пытаясь что-то припомнить, а затем продолжила щебетать: — Не такой красивый, как Полдон, конечно. У Фола другая красота… Более грубая, такая животная, природная...
Гуппер перестал слушать и попытался встать на ноги. Слабость сразу потянула его обратно на мягкое ложе из травы, но паренек упрямо не обращал на неё внимания. Размяв затекшие конечности и оглядев дерево, чьи корни служили ему укрытием, он спросил у весело болтающей девчонки:
— А где Мартин и Гарри?
Радостный щебет резко оборвался. Улыбка пропала с лица Энни, а её большие глаза наполнились слезами.
— Я не знаю, — ответила она дрожащим голосом, — когда я очнулась, их не было рядом. И по дороге в лес они нам не встречались… Видимо, их унесло дальше… Или они смогли удержаться...
Гуппер замер, ощущая, как неприятный холодок растекается по спине. Они остались одни на неизвестной земле, вдали от спасительной юбки тётки Марты и толстых стен большого дома. Одни-одинешеньки против злобного незнакомого мира, полного всяких ужасов, страшных монстров и холода. Эти мысли подкосили парню ноги, и он плюхнулся обратно в желтую траву.
Что им теперь делать? Куда идти? Пусть ещё несколько часов назад Гуппер проклинал странника за то, что он втянул паренька в ужасающее, бесконечное приключение, теперь же Гуппер отчаянно нуждался в Мартине.
— И что мы будем делать? — прошептал он, с ужасом ощущая невыносимую тяжесть сложившейся ситуации.
— Мы пойдем до подземного королевства, что ведет в земли эльфов, — уверенно ответила Фиалка, внезапно обнимая паренька. — Мы договорились, что если разделимся, будем идти на север до большой воды, а потом искать вход в подземное царство. Там все и должны встретиться.
У Гуппера немного полегчало на душе. Он проглотил готовящиеся пролиться слезы и посмотрел на девушку.
— Когда договорились? — голос парня был готов сорваться.
— Ты не помнишь этого, — с грустью сказала она, обнимая ещё крепче. — Это было на пути Фэйри…
Гуппер хмыкнул, не решившись сказать что-то ещё из-за страха плаксиво заверещать.
— Я вам не помешал? — раздался низкий голос Фола.
Ребята подпрыгнули от неожиданности. Фиалка поспешно выпустила Гуппера из своих объятий и отскочила в сторону.
— Нет, что ты! — весело ответила кентавру девчушка, поправляя своё потрепанное в путешествии платишко.
Гуппер вытер глаза и обернулся, чтобы наконец увидеть их очередного спасителя. Фол медленно вышел из-за дерева и подошел к Энни, неся в руках грубо сплетенную корзину, и у парня перехватило дыхание от изумления.
Услышав о кентавре, спасшем их из реки, Гупп успел напридумывать себе множество различных вариаций человеко-лошади, но реальность оказалось более впечатляющей, чем любая из его фантазий. Мощное лошадиное туловище гнедой масти, достигавшей в холке почти пяти футов, венчал мужской торс, чьи мышцы проступали даже сквозь мешковатый кафтан и поношенную куртку. Смуглое лицо Фола Гупперу удалось разглядеть ещё будучи в полусознательном состоянии на берегу реки. Но тогда он не обратил внимания на длинные и широкие, совсем как у лошади, уши, которые, казалось, жили своей жизнью то подрагивая, то поворачиваясь в совершенно неожиданные стороны. Кентавр носил странную вязанную шапку неопределенного цвета, сдвинув её почти на самую макушку и заломив назад. Закатанные рукава куртки обнажали мощные жилистые предплечья, ещё более смуглые, чем лицо, а широкие ладони были сравнимы с граблями Гарри и даже превышали их.
Гуппер так и застыл, сидя в углублении между корней, наполненном жухлой травой.
— Как твой приятель? — спросил Фол, щурясь в сторону окаменевшего Гуппера. — Он вроде проснулся.
— Он мне не приятель, — поспешно ответила девушка. — Он мой брат. Ему уже лучше. Огромное спасибо.
Гуппер попытался что-то сказать, но вместо слов смог выдавить только короткий звук “Ы”.
— Что-то он не разговорчив, — сказал кентавр, а его уши грустно обвисли. — Может, болит ещё что-то?
Энни бросила осуждающий взгляд на онемевшего от удивления друга.
— Он просто никогда раньше не видел кентавров, вот и застыл, словно истукан.
Фол рассмеялся и подошел к Гупперу поближе, склонившись над ним, насколько позволял его невероятный рост.
— Тебе повезло, маленький карл, — усмехнулся кентавр, — мои родичи ужасные зануды и задиры!
Гуппер нашел в себе силы коротко кивнуть.
— Ну ладно, молчаливый карл, — Фол, щурясь, потрепал паренька по волосам. — Меня зовут Фол. Я выловил тебя из великой реки. Тот ещё улов, скажу я тебе.
— Я Гуппер, — прохрипел напуганный парень, боясь шелохнуться под широкой ладонью своего спасителя.
— Ну и странные у вас, у карлов, имена, — фыркнул кентавр. — Надеюсь, хоть желудки у вас крепкие.
Он пошарил рукой в своей корзине и протянул Гупперу серый, измазанный землей, клубень.
— Эмм… Что это? — парень недоверчиво осмотрел предложенный предмет, но брать его в руки не торопился.
— Это еда, — уверенно констатировал Фол. — Бери, у меня тут ещё полно таких!
Маленький червяк высунулся из черного глазка на клубне и упал в траву у самых ног Гуппа. Паренек беспомощно посмотрел на Энни, но та лишь нахмурила брови и беззвучно прошептала “Бери!”
— Спасибо... — промямлил он и подставил руки под предлагаемое лакомство.
Грязный клубень со звонким шлепком плюхнулся в подставленные ладони.
Фол радостно фыркнул, достал ещё один клубень, тщательно вытер о рукав своей куртки и впился в него зубами.
— Тут не так то просто найти пропитание, — прошамкал он с набитым ртом. — Но мне повезло. Я наткнулся на диких свиней и они привели меня к этим клубням. Иногда от них крутит в брюхе, но они очень вкусные.
Гуппер с ужасом взглянул на комок грязи, что лежал у него на ладонях и с трудом подавил рвотные позывы.
— Мы обычно не едим сырое, — сказала Энни, отбирая у друга клубень. — Разве что фрукты. Но всё равно спасибо за угощение.
— Тут не далеко есть яблоня, — сказал Фол, кивнув куда-то за дерево, — но я съел все яблоки. Может, вам повезет, и вы найдете чего-нибудь.
Девушка снова поблагодарила кентавра, аккуратно положила клубень обратно в корзину и, ухватив Гуппера за руку, побежала в указанном направлении.
Яблоня, а точнее целая яблоневая роща, состоящая из пяти крепких деревьев, нашлась почти сразу. Трава вокруг была начисто вытоптана, словно здесь пронесся целый табун лошадей.
Ребята обошли рощу несколько раз, но не нашли ни одного яблока. На Гуппера нахлынули воспоминания о яблоневом саде за воротами селения, где он нагнал Странника.
— Как ты думаешь, — спросил он у Фиалки, которая шурудила сухой веткой в зеленой кроне очередной яблони, — мы ещё встретимся с Мартином?
— Конечно, — уверено ответила девушка, усердно орудуя палкой. — С ним Полдон и Триви.
Гупп хмыкнул, глядя на себе под ноги. Странные существа, обладающие невообразимыми силами всё ещё пугали парня, вызывая инстинктивное недоверие.
— А кто такая Триви? — спросил он, припоминая девочку в пятнистой шкуре.
Фиалка оставила свои попытки вытрясти из яблони хоть что-то, кроме листвы, и удивленно воззрилась на своего друга. После нескольких мгновений молчания, она сказала:
— Ах, да… Ты же забыл всё.
От её слов в груди у Гуппера неприятно закололо. Он насупился и сел под яблоню, прислонившись спиной к стройному стволу.
— Забыл то, забыл это! — пробурчал он. — Я же не виноват, что забыл! Что же там такого было, что ты теперь такая злая и серьезная?
Девушка некоторое время смотрела на надувшегося, словно лягушка, Гуппера, а затем рассмеялась и села рядом с ним.
— Просто там много всего случилось, — она глядела, как по небу плывут низкие облака. — Гарри же тебе всю дорогу что-то рассказывал?
Гупп нахмурился, пытаясь вспомнить все байки артиста, что тот рассказывал, пока тащил ослабшего парня на своей широкой спине, но ничего толком не вспомнил.
— Ничего он мне не рассказывал, — пробурчал Гуппер, глядя в сторону. — Да и не до сказок было...
Энни снова хихикнула.
— Мы встретили Триви на путях Фэйри, — начала она свой рассказ. — Она плутала по перекресткам и не могла выбраться. Там были такие перекрестки, которые постоянно менялись… Сложно объяснить. Это словно паутина, подобно той, что была у старого Микона Брехуна на чердаке…
Гуппер усмехнулся, вспоминая это невероятно обширную мешанину из серебристых нитей, которую Микон почитал за ценность и никому не позволял убираться на своём чердаке. Паутина та была старше Гуппера, а, возможно, старше самого Микона, если, конечно, верить его россказням. Но не зря же старика прозвали Брехуном.
— Так вот, эта паутина постоянно менялась, — продолжала Энни, — и не зная секрета, выбраться оттуда было невозможно. Полдон очень нервничал, когда мы зашли на эти перекрестки, постоянно ворчал и всё время сверялся с каким-то блестящим камушком. Мы мотались по перекресткам три или четыредня, прежде чем на одной из дорог встретили Триви. Она сидела на большом камне и махала нам рукой. Ох, как же Полдон тогда занервничал!
Фиалка улыбнулась своим воспоминаниям.
— Он так шипел на нас, заставил капюшоны плащей чуть ли не до подбородка натянуть и помалкивать. Вышел вперед, весь такой грозный и самоуверенный. Не знаю уж, о чем они там разговаривали, но мы и глазом моргнуть не успели, как наш прекрасный и благородный эльф вцепился в волосы Триви, и они покатились по земле. Мы их еле разняли. Не сразу, правда. Вначале мы послушно стояли и боялись шелохнуться.
Теперь настала очередь Гуппера улыбаться: он представил, как изящный эльф со страшным шипением борется с маленькой хрупкой девочкой в грязи.
— Ну так вот, растащили мы их, успокоили. Полдон сказал, что девочка — фэйри из низших, и заблудилась тут, и что теперь она пойдет с нами.
Гупп вздохнул и почесал затылок.
— А что она за Фэйри? Вроде нормальная девчонка…
Фиалка пожала плечами.
— Не знаю. Что-то вроде феи или ещё кого. Только молчаливая и дикая. Как зверек. Не знаю, почему Полдон взял её с собой —они всё время цапались и ругались…
Гупп хмыкнул и задал вопрос, который мучил его с того самого момента, как он пришел в себя среди холмов после выхода из этих мистических путей.
— А как я там себя вел? Ну, на этих тропинках?
Девушка серьезно посмотрела на него, но потом рассмеялась.
— Нормально ты себя вел, Гупп. Как парень! — она похлопала юношу по плечу и поднялась на ноги. — Мы все повзрослели в тех странных местах. Вынужденны были. И ты тоже. Только ты забыл это.
Её слова немного успокоили море переживаний, которые копились в душе парня на протяжении всего их неожиданного приключения. Но лишь немного.
— Не бойся, — сказала Энни, вновь схватив палку и подойдя к другой яблоне. — Ты вспомнишь. Я в это верю.
— Угу, — пробормотал Гуппер, поднимаясь с земли.
В его сердце крепла решимость ни в чем не уступать Фиалке. Ну, или хотя бы постараться не отставать от неё.