Страница 13 из 14
— Ты что тут делаешь, Вениамин? И где Лёлька, она мне обещала туточки быть? — свирепствовала Валя, но за этой псевдо-агрессией прятались искреннее любопытство и удивление, давненько, наверное, Валюше не устраивали никаких сюрпризов.
Жених немного опешил, но не зря я его долго натаскивала. Конечно, он очень нервничал, но по сценарию пошёл чётко:
— Валюшенька, погодь… Ты приседай туточки, пожалуйста, разговорчик есть…
— Веня, ну ка-ки-е разговорчики! Ну о чём ты! Что вообще тут происходит? — Валя подбрасывала дровишек в печь скандала, но, тем не менее, покорно уселась на один из стульчиков. Ах, женщины, любопытство вам имя!
— Я эта… ща… погодь…, — Вениамин Фомич взял бутылку шампанского и начал её открывать.
— Ща… ща… погодь… — повторял он.
«Вот блин, это я упустила, — мелькнуло у меня в голове. — Он же, наверное, лет сто не открывал такие бутылки». Но было поздно уже что-либо менять. Пробка наконец поддалась под натиском влюблённого романтика и с грохотом и шипением выскочила из горлышка, ведя за собой мощный фонтан «полусладкого». И в этот же миг небо откликнулось эхом и произвело оглушительный раскат грома невероятной мощности. И «разверзлись хляби небесные», и ливанул дождь.
Но Вениамина, понявшего, что это последние его попытка и возможность, было уже не остановить. Он наклонился над столиком и, пытаясь налить остатки содержимого бутылки в бокалы, как-то так неловко сделал движение ногой, что поскользнулся на уже влажной земле и, опрокинувшись на спину, победно держа заветную бутыль в руке, как флаг (врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!), съехал прямо в речную заводь. Актёр, великий актёр! Даже в этой нелепой ситуации он старался, пусть и тщетно, сделать хорошую мину при плохой игре и показать, что всё «так и задумано». Пытаясь удержаться в какой-нибудь наиболее приличной позе, дорогой наш Вениамин Фомич всё-таки отпустил священный сосуд, который выскочил из его мокрых рук, подпрыгнул вверх, сделал красивый кульбит и рухнул прямо ему на голову. После этого макушку Фомича нагнал розовый стульчик, за который соседушка попытался зацепиться в роковой момент падения.
Жених замолк, и даже сквозь плотный шум ливня было слышно, как он сделал «буль-буль-буль-фрррр».
Я глухо ойкнула и начала соображать, как вызвать сюда МЧС и прочих крутых спасателей.
Валя же, в отличие от меня, недолго думая, одним быстрым движением, словно кобра (её точно не готовили спецслужбы?) метнулась к берегу, скатилась к воде и схватила в охапку утопленника. Взяла его отточенным движением водного спасателя сзади под мышки (спецслужбы???), уложила голову пострадавшего на свою невероятную грудь, подтянула к берегу и вытащила на сушу.
Наш жених уже во время операции спасения пришёл в себя, на берегу же, встряхнувшись, как собака, он полностью обрёл сознание. Подозреваю, что его очень воодушевило то, как Валюша ринулась его спасать, потому что он проявил не свойственную ему смелость и даже дерзость.
Он движением фокусника вытянул красную коробушку из кармана «брук», пал на колени перед Валюшей и обхватил её за бёдра. Валя затряслась мелкой дрожью от злости и холода (а может, и от понимания происходящего чуда) и попыталась оттолкнуть Вениамина от себя.
Вениамин Фомич в своей «искрометной речи» то бормотал, то как-то дико вскрикивал:
— Валюша… Валюша! Давай же! Ну! — и тыкал снизу ей в грудь коробочкой. — Давай! Эттта…. Замуж выходи!
— ЗА КОГО??? — закричала мокрая насквозь Валя грязному и словно одичавшему соседу.
— За меня, Валя, за меня!!! — заорал ей в ответ Вениамин Фомич.
Валя оттолкнула его жестом коронованной особы:
— Иди в жопу!
Она развернулась и начала медленное (!) движение к дому. Этому невозможно научиться, такой Женщиной можно только родиться. Она медленно ступала. Гордая, неприступная, желанная. Влюблённая.
А Фомич — кремень! Я даже не ожидала, что у мужика ТАКАЯ любовь! По грязи, на коленях, не жалея штанов и ног своих, пополз он догонять возлюбленную. В этот момент я прослезилась.
— Валя! Я прошу тебя! Валя! Я же тебе обещаю! Клянусь! Я ж люблю тебя, слышишь!
Такого я не прописывала в сценарии этого сватовства. То театр, а то — жизнь, настоящая, непредсказуемая, прекрасная…
А Валя — знаете, как в кино! — обернулась, позволила Вениамину Фомичу подползти к ней, припасть к её коленям, а затем взяла дрогнувшей рукой протянутую ей коробчонку, лёгким движением огладила шевелюру жениха и тихо так, мирно, успокаивающе сказала:
— Пойдём домой.
Хриплым голосом, ещё не в полной мере осознавая своё счастье, Фомич спросил:
— Таки чо, выйдешь, а?
— ДА! Чёрт вас всех задери, — гаркнула Валя и коснулась своего лица, её мокрые щёки полыхали ярким румянцем, — ёшкин дрын, развели тут «Женитьбу Бальзаминова», свадьбу, блин, в Малиновке!
И снова понизила тон и обратилась к Вениамину, будто уговаривая его:
— Пойдём домой уже, а?
Тут я прослезилась во второй раз. А Валюша подняла с колен своего жениха, теперь уже совершенно официального, подхватила его под локоть, и они двинулась в сторону дома. Я думала, что всё уже закончилось, но, отойдя на несколько шагов от места действий, Валя остановилась и, не оборачиваясь, чётко, громко, печатая каждое слово, сказала:
— А господ сутенёров и сводников распоследних попрошу немедленно взять ноги в руки и — ПШЛА давай из своих укрытий! Домой немедленно! — последнюю фразу она рявкнула так, что по сравнению с этим рыком недавние раскаты грома показались мне звуком божественной флейты.