Дезертир

Квинт мрачно покосился на него, но ничего не ответил. Сказать по правде, свое имя он тоже совсем не жаждал называть. Если узнает отец, до чего докатился сын – умрет от стыда и горя. Остается надеяться, что их просто прикончат без дознаний. Наверное, это к лучшему. Он очень устал. Устал жить.

Стоило опустить руки, как память немедленно встряхнула за шиворот, презрительно плюнув:

"Я найду ее, обещаю".

Он не нашел Берзу. Не сдержал слово.

Квинт снова посмотрел вверх. Облако медленно таяло в вышине, теряя сходство со зверем. На востоке небосвод темнел, приобретая фиолетовый оттенок. Солнце клонилось к закату, разливая по небу охру и превращая высокие кучевые облака в глыбы розового мрамора, светящиеся изнутри. Вдали уже показался берег, белые стены Тарракона.

Наверное, со стороны сейчас открывается отличный вид: несколько кораблей идут один за другим по зыбкой границе переливающейся золотом солнечной дорожки. Красиво.

Какая чушь в голову лезет…

"Собрался сдаться смерти, Квинт Север?"

"Я устал. Кубарем качусь с горы в пропасть и не могу остановиться…"

"Устал бороться? Не выйдет. Барахтайся, щенок! Ты можешь все!"

– "Актеон" вырвался, ушел. Эвдор нас не бросит, – пробормотал пират, сидевший справа, – выручит.

– Мечтай, – мрачно усмехнулся Аристид, – это Тарракон. Тут римлян столько… Больше только в Риме. У Анния Луска здесь два легиона и куча вспомогательных когорт.

– Вранье.

– Зуб даю.

– Скоро совсем без зубов останешься.

– Ладно, не стану спорить. Ты прав. Эвдор, без сомнения, их всех заборет в легкую. Не иначе как запустит молнию из задницы.

– Бьяддица бгав, – прогундосил еще один пират со сломанным когда-то давно носом, – каюк дам бсеб. Пгибьюд да къест.

– Вы чего тут раскудахтались? – рявкнул вновь подошедший центурион, – ну-ка, закрыли рты!

Через полтора часа "Рея Сильвия" подошла к главному пирсу Тарракона. Гребцы втянули весла внутрь. Борт, защищенный двумя толстенными канатами-гипозомами, соприкоснулся с заросшей мидиями и зелеными водорослями стенкой, о которую разбивались морские волны. Матросы укрепили причальные концы на вмурованных в камень бронзовых тумбах-тонсиллах. Опустили сходни.

Неподалеку от городских стен раскинулся лагерь, вместивший сразу два легиона. Именно здесь сейчас располагалась ставка наместника Ближней Испании, коим в настоящее время являлся проконсул Гай Анний Луск. Резиденция в Тарраконе пока пустовала. Сюда, в Испанию, перекинулось пламя гражданской войны, которая в самом Риме, в Италии, уже отгорела. Прежний наместник, Квинт Серторий, объявленный вне закона, бежал, а новый отправился в погоню и даже в городе толком еще не успел побывать.

– Пиратов в лагерь, – распорядился Дециан, – там хорошая клетка для них есть, пусть посидят. Я в преторий.

– С отчетом? – поинтересовался опцион[4], – Луска скорее всего нет.

   [4] Опцион – заместитель центуриона, которого тот имел право назначить сам. Optio (лат.) – «свободный выбор».

– Я вижу, – кивнул центурион, – гавань пустая. Ничего, я уверен, он тоже скоро вернется.

– Куда тогда торопишься, Тит?

– Спихну этих ублюдков на Лидона, пускай он с ними возится.

– А стоит ли вообще возиться? – спросил опцион, – не лучше ли их… того…

Он красноречиво провел пальцами по горлу.

– Ты что, дурак? – удивился Дециан, – зачем мы тогда за ними гонялись? Это же киликийцы. Какого оркова[5] хера они вообще тут делают? Нет, засранцев следует тщательно допросить. Вот этим Лидон и займется. По его части. Прикончить всегда успеем.

   [5] Орк – бог подземного мира, владыка царства мертвых в римской мифологии.

Он указал пальцем на Аристида.

– Главаря за мной. Сразу Лидону покажу. И еще разговорчивого фракийца.

Сколько лет Тит Варий знал своего старого приятеля Тиберия Лидона, у того всегда кончики пальцев были измазаны чернилами. Вот и сейчас, еще не откинув полог штабной палатки-претория, Дециан готов был поспорить, что Лидон, как водится, пачкает папирус или царапает стилом по восковой табличке. Он не ошибся. В приемном отделении палатки, за которым располагались личные покои ныне отсутствующего военачальника, стоял стол, а за ним сидел худощавый плешивый человек лет сорока пяти, одетый в темно-красную тунику. Обставившись масляными лампами, он что-то писал в развернутом свитке, края которого были придавлены несколькими монетами.

– Привет, Тиберий, – поздоровался Дециан.

– Уже вернулся? – не поднимая головы, спросил плешивый.

– Как видишь.

– Как успехи?

– Наш беглый проконсул дал деру, не приняв боя. Луск, я смотрю, еще не вернулся, стало быть, преследование затянулось.

Дециан взял одну из монет, повертел перед глазами. Лидона он знал почти десять лет. За это время тот не только распрощался с шевелюрой, но чуть ли не другим человеком стал. Сдержан, невозмутим. И раньше такое в нем просматривалось, но теперь и вовсе в мраморную статую превратился. Дециан похвалялся подвигами, и попытался было подтрунивать над канцелярской мышью, но смутить его не смог. Тиберий мало рассказывал о себе, зато очень внимательно слушал словесный понос центуриона, уставшего от однообразия службы и искренне радовавшегося знакомцу.

– Положи-ка на место, – попросил Лидон, – и, кстати, почему ты вернулся один? Где Луск?

– Мы разделились. Я прошерстил море к северу от Питиусы[6]. Правда в сети попалась только мелкая рыбешка. Я как раз по поводу нее и пришел. Хочу, чтобы ты побеседовал с пленными, у тебя это всегда хорошо получалось.