Страница 6 из 97
— Простите-простите! Это я виновата… — запричитала высунувшаяся на четвереньках из-под стола Соня. Суетливо вытащив из кармана платочек, принялась бессмысленно растирать по брюкам шефа пятна.
— Нет-нет, не стоит, — он опустился на колени, перехватил ее руку.
Но оставив в его ладони скомканный радужный платок, Соня взялась собирать с ковра фарфоровые осколки:
— Простите, я не хотела…
— Оставьте! Вы поранитесь!
Он взял ее ладони в свои, заставив выронить крошечные лезвия черепков. И оказался прав: холм Венеры пересек сочащийся алым порез. Ольгерд уставился на набухающие капли крови заворожено.
— Ах, вы тоже порезались! — с горькой досадой показала Соня.
Забирая из ее рук осколки, он сам не заметил, как разрезал ребро ладони. И причем глубоко, так что крупные капли быстро прочертили дорожку по запястью к браслету часов — и срываясь вниз, оставили круглые пятнышки на светлом ворсе ковра.
— Что вы делаете? — с недоумением спросила Соня.
Будто загипнотизированный видом крови, Ольгерд осторожно вложил руку в ее распахнутую ладонь, так что ранки соприкоснулись. После чего поднес ее руку к своим губам, явно намереваясь…
— Что здесь происходит?! — дверь кабинета резко распахнулась.
Соня с удивлением увидела крайне рассерженную Люсиль. За нею толпой собрались все остальные сотрудницы.
С затаенным вздохом сожаления Ольгерд отпустил руку девушки. Поднявшись, покинул кабинет. В сознании Сони, кажется, навечно запечатлелись взметнувшиеся тонкими лентами слипшиеся от разноцветных чернил длинные волосы…
— Пахнет кровью! — встревожено зашептали тигрицы. — Точно, кровь шефа! Чем они здесь занимались? Девчонкина кровь тоже пролилась! Он ее пометил? Что он задумал?..
Соня подняла голову, с недоумением перевела взгляд с лица на лицо. Неужели обычные презрительно-невозмутимые маски спали? Они серьезно волнуются за шефа. А на нее, на Соню, теперь смотрят с непонятной завистью?..
____________
Последующие дни укрепили ее сомнения. Почему-то отныне отношение бизнес-тигриц к ней переменилось кардинально. Неужели это всё из-за ее выходки с принтером? Невероятно! Но дамы теперь перестали ее игнорировать или снисходительно отдавать распоряжения. Они обращались к Соне уважительно, если не сказать с почтением. Она видела, как многие с трудом, но терпеливо, заставляют себя быть вежливыми, разговаривать приветливо. Признаться, такой резкий поворот пугал ее очень и очень. А непонимание, что за этим кроется, пугало еще больше.
За целых три дня Соню ни о чем ни разу не попросили, никуда не отсылали, ничего не приказывали. Она чувствовала себя странно, точно покойник на торжественных похоронах: вроде бы и присутствуешь, но не участвуешь. Затянувшееся безделье тяготило хуже прошлых бессмысленных мелких поручений.
Ей и поговорить-то было не с кем, посоветоваться. Заговаривать с тигрицами, несмотря на перемены, она попросту боялась. А предательница Люсиль все эти долгие непонятные дни в конторе не показывалась. Была занята, таскаясь за любимым начальником, который, кстати, тоже явился в офис лишь спустя неделю.
Соня обрадовалась его возвращению, как квартирная собачка, просидевшая целый день одна взаперти. Во-первых, она хотела извиниться за произошедшее, она действительно чувствовала себя виноватой. А во-вторых — нужно же наконец спросить, чем она должна здесь заниматься? Какую роль должна играть в жизни компании?
Но шеф с хмурым видом быстро прошел через зал мимо ряда столов, не ответив на приветствия тигриц, явно не желая ни с кем разговаривать. Хлопнул дверью кабинета. Сотрудницы встревожено переглядывались и пожимали плечами.
Нетерпение Сони померкло. Она с сомнением стала гадать, не опасно ли личной помощнице соваться с глупыми вопросами под горячую руку.
Не позволив ее страхам вырасти до состояния паники, шеф сам вызвал ее в кабинет. Соня подскочила с места, и дамы странными взглядами проводили ее до порога.
— В-вызывали, Ольгерд Оскальдович? — совсем как школьница, с трепетом спросила Соня.
В кабинете было темно. Лишь свет настольной лампы, проливаясь на стопку бумаги, отражаясь от белизны листов, наполнял кабинет причудливыми сумерками и полутонами.
Директор ответил мягкой, чуть усталой улыбкой. Он стоял у незашторенного окна. За холодным стеклом темнел зимний вечер, фиолетово-синий, расцвеченный огнями городской жизни. Бесконечным потоком белых искр падал снег, и тени снежинок скользили по стеклу.
— Сядьте, Софья. — Он указал на свое кресло.
Соня с недоумением и робостью опустилась на кожаное сидение.
— Будьте любезны, возьмите бумагу, ручку, — чарующим ровным голосом продолжал шеф. — Нужно составить текст.
Пауза. Он как будто забыл о ней, задумчиво созерцая падение снежинок.