Страница 7 из 97
— Какой текст? — тихонько напомнила о себе Соня, когда от молчания стало жарко дышать.
— Я не сказал? — обернулся Ольгерд. — Поручаю вам очень ответственное дело. С ним справитесь даже вы. Скоро новогодние праздники. И по традиции каждый год наша компания рассылает поздравления партнерам и постоянным клиентам. Составьте поздравление, возьмите список адресов у Люсиль, закупите бланки и распечатайте. Вы ведь умеете обращаться с принтером.
— Да, но… — густо покраснела Соня. — А почему бы не разослать е-мейлы?
— Это традиция, — усмехнулся шеф. — И наши клиенты слишком старомодны. Некоторые из них старше промышленной революции и не дружат с техникой в принципе. Боюсь, они не оценят цифровые сообщения.
Соня кивнула. Взяла дрожащими пальцами ручку с золотым пером, приготовилась писать под диктовку черновик поздравления.
Голос шефа, тихий и вкрадчивый, проникал ей в уши, разливался по телу точно сладкий яд, парализуя волю и сознание. Соня не могла понять, что такое с ней происходит. Она то мучительно краснела, то бледнела, дрожала от холода — и одновременно с тем покрывалась испариной от прилива жара, как в лихорадке. Он неторопливо ронял слово за словом, обычные формулы официальной вежливости. Но ей слышалось за ними нечто другое.
Продолжая диктовать, Ольгерд подошел. Встал рядом. От его близости у Сони, кажется, наэлектролизовались все волоски на теле. Она едва понимала, какие буквы выводит неверной рукой на девственной белизне бумаги, проклиная себя за невозможные каракули.
Но не на корявые, прыгающие строчки, напоминающие кардиограмму умирающего, не отрывая глаз, смотрел Ольгерд. Сегодня на девушке был не свитерок, а строгая шелковая блузка. С расстегнутой пуговкой, с дразнящим воротничком, открывающим шею.
— Вам следует носить распущенные волосы, — произнес он ровным тоном. И Соня не сразу поняла, что это записывать не нужно. — Позвольте, я…
И он, продолжая диктовку, принялся с нежнейшей осторожностью освобождать ее вьющиеся, непослушные локоны от оков множества шпилек-невидимок, от вульгарной резинки, собиравшей недлинные пряди в глупый пучок высоко на затылке. Шпильки с тонким звоном падали одна за одной на безупречное черное зеркало лакированного стола, и Соня всякий раз вздрагивала всем телом.
С приоткрытых губ срывалось глубокое жаркое дыхание, чуть вздернувшаяся верхняя губа обнажила ровные зубы, словно у голодного зверя. В затуманенных глазах мерцала страстная жажда. Весь мир для него сосредоточился в легкой пушистой прядке над розовым от смущения ушком…
Ольгерд вновь не заметил возникшей паузы. Молчание затянулось, Соня ждала — точно напуганный зверек, который боится обернуться назад, чтобы не встретиться взглядом с готовым напасть хищником. Она понятия не имела, с какой стати он вдруг занялся ее волосами. Резинка на хвосте настолько оскорбила его эстетические чувства, что он немедленно решил от нее избавиться? Или у него просто заболела голова при виде ее невидимок — сам-то он предпочитает довольно слабую заколку, которая то и дело сползает с гладких прядей. Возможно, ему просто захотелось занять чем-то руки. Так от скуки гладят кошек или собачек. Соня в повисшую паузу успела придумать для себя кучу объяснений его поступку.
— Прочитайте, пожалуйста, что у нас получилось, — облизнув губы, попросил Ольгерд.
Взяв трепетный листок, Соня порывисто встала с кресла. В замешательстве не заметила, как ударила плечом слишком близко наклонившегося к ней шефа, так что тот клацнул зубами. Запинаясь, принялась вслух зачитывать проклятое поздравление, с трудом разбирая свой почерк. Ольгерд машинально потер челюсть.
— Это всё? — закончив, пролепетала Соня.
— Нет, — покачал головой Ольгерд. — Мы забыли о пожеланиях.
— Да, точно…
— Пусть наступающий год принесет вам удачу… — стал осторожно подбирать слова Ольгерд. Оттолкнул мешающее кресло, бесшумно укатившееся прочь. — Успех… Процветание… Благополучие…
Прикрыв глаза, он вдохнул запах ее разгоряченной кожи. Она же широко распахнутыми глазами уставилась на трясущийся листок, словно тот превратился в заполошную чайку, бьющую крыльями. Спиной она ощущала тепло его тела. Так близко. Так непозволительно, опасно близко, волнующе…
— Успеха, — повторил он, едва ли помня, о чем говорит.
— Было, — прошептала она.
— Хорошо. Счастья. Любви…
— Уместно ли это? — задыхалась она.
— Любви, — продолжал он, обжигая дыханием, едва не касаясь губами ее шеи, мочки ушка, виска. — Страсти. Безумной, всепоглощающей…
— Ой… — Она выронила черновик из рук.
Листок спланировал под стол в сумеречную темноту. И Соня бросилась подбирать, резко присела, ускользнув из готовых сомкнуться объятий.
От неожиданного побега Ольгерд утратил равновесие, пришлось неловко опереться о стол. При этом случайно смахнул рукой бессмысленную офисную игрушку — подвешенные на рамке стальные «шарики Ньютона».