Страница 7 из 26
— Эй, Барк! Жабья твоя душа, где тебя носит?
— Тут я, вашеслость, — горбатая тень появилась из темноты.
— Разожги огонь, свечей ещё принеси, вина и поесть. И перьев.
Генерал достал ларец с письмами, перечитал два последних, затем порвал своё письмо, адресованное королеве, и, взяв чистый свиток и перо, сел писать заново:
«Милостью Богов, приветствую вас, Настоятельница Ладдерис!
Посылаю вам знак моей глубокой привязанности и уважения. Обстоятельства таковы, что вынуждают меня в самый кратчайший срок забрать вашу воспитанницу Кайю. Для чего я направляю к вам моего верного человека — Дарри Абалейна с эскортом, чтобы он сопроводил её как можно скорее в Рокну. Вместе с этим письмом я также посылаю вам полную оплату её обучения и проживания за последний год, а также и сверх того в благодарность за ваше терпение, доброту и заботу. Надеюсь, Боги будут милосердны ко всем нам.
Прошу вас по получении этого письма немедля в тот же день отправить Кайю в путь. Это важно.
Прощайте. Всегда Ваш, Арджент Альба».
Размашисто расписался, поставил оттиск своей печати внизу письма, и щедро присыпав его песком, взялся за второе. Он писал быстро и много, не отвлекаясь на дикие вопли горца, которые доносились со стороны лагеря — Урлах знал своё дело. Писал, подписывал, ставил печати и присыпал песком. К тому моменту, когда пятое письмо было дописано, за пологом раздалось громкое:
— Уйди, дурень, зашибу! — и в палатку без доклада вошёл капитан Дарри Абалейн.
Ночь уже сгустилась, стала чернее угля, даже вопли горца стихли — видимо, ребята Урлаха решили устроить перерыв. Дарри принёс с собой запах пыли и лошадиного пота — видно, что скакал весь день без устали, и выглядел так, словно сейчас упадёт замертво.
— Добрый вечер, Ваша милость! — стащил шляпу, махнув ею, что перья лихо подмели пол.
— Добрый ли? — усмехнулся генерал. — Ладно, пусть будет добрый. Заждался я тебя уже. Садись, поешь и рассказывай. Какие вести?
Приглашать дважды не пришлось. Дарри снял плащ, ремень, саблю — всё бросил на походный сундук, стянул перчатки и, сев прямо на волчью шкуру, лежащую на полу, без стеснения плеснул вина в бокал генерала и выпил.
— Дурные, я бы сказал, ваша милость. Ещё одна деревня к северу от Ирха. Семь человек, — Дарри закусил вино утиной ногой. — Как же давно я не пил хорошего вина!
— Так же разорваны?
— Да, вся семья мельника и четыре работника. Но в этот раз он был как-то особенно лют, словно чует близкий конец. Ну и как всегда - никто ничего не видел, только следы. Лапы, когти — всё как раньше. Мы опоздали всего на час…
Дарри рассказал всё как было, умолчав лишь о том, что нашёл живого свидетеля. Ему нужен маленький козырь в этой игре. Таврачья старуха сказала, что девчонку нужно оставить у неё до темнолуния. Тогда она сделает хорошую нить. Он и оставил. Да и какая польза с этой девчонки генералу? Отдать её колдуну? От колдуна толку, как от тех козлов, которых он режет, молока. А с новой нитью Дарри уж точно возьмёт эту тварь. Будет подарок генералу, ну и ему обещанная королевой награда, жаль только, что ждать целых две недели.
— Ладно, всё равно ему осталось недолго. Держи. Для тебя новое поручение будет. Поедешь в Шерб.
Генерал протянул капитану кофр для свитков и кратко изложил суть дела. Дарри слушал и молчал, но по глазам было видно, что ушам своим он верит плохо. Но переспрашивать не стал. Взяв кофр, поклонился.
— Когда прикажете уезжать?
— Немедленно. Эскорт возьми сам, кого нужно и сколько нужно. И помни — время дорого. Очень. Я вскоре тоже поеду к королеве, так что встретимся в Рокне.
— Разрешите идти?
— Иди. И ещё… никто не должен знать, ты же понимаешь?
— Не беспокойтесь, ваша милость, я нем, как рыба.
Дарри допил вино прямо из бутылки, сгрёб в охапку свои вещи и бодро зашагал в темноту.
Генерал вышел наружу вслед за ним. Долго стоял и смотрел, как Лучница прячет своё остриё за тёмную кромку гор, слушал, как ухает филин в ветвях за походным госпиталем, да перебрёхиваются где-то в зарослях орешника вездесущие лаарские лисы, падкие до объедков, как рычит и хрипит горец и изредка ругается Урлах. Сон не шёл. Тянуло холодом. Продрогнув окончательно, он вернулся в шатёр, подбросил дров в жаровню и сел писать ещё одно письмо, да так и задремал за столом в ожидании утра.