Страница 80 из 90
– Бред безумца, милостивый король, – уверенно заявил добрый немец. – И о каких словаках он говорит? Те местные, исконные жители, что пашут твою землю, выращивают виноград и в горах добывают для тебя золото и серебро, давно и забыли, что когда-то принадлежали к сему племени. А Божьего суда хитрый Славко просит, чтобы избежать пытки, обязательной в делах об измене.
– И до чего же подлую, незаслуженную клевету на мать нашу святую католическую церковь извергает! – выкрикнул со своего места братец Жак.
– Вечно он во все дыры, прости меня Господи, сует эту свою церковь! – возмутился король. – Только бы время потянуть… Лучше бы вспомнил, что в моем королевстве люди богаты и благополучны, и не бывает, слава Богу всемогущему, голодовок, как в соседних землях Европии! Какая черная неблагодарность! Впрочем, чего было ожидать от славянского быдла… Твое слово, посол?
– В ваших государственных делах разбирайтесь сами, и я не лекарь и не поп, чтобы судить, имеем ли мы дело с безумцем…
– Короче!
– Я следил за ним. Сильно потеет, хоть под землею холодно. Похоже, перед тем, как выехал со своего двора, принял особое снадобье. Мокрой рукой вполне может удержать горячее железо – но разве это будет Божий суд?
– Понял. Да и железный жезл для Божьего суда лежит в церкви. Еще посылать за ним, потом разогревать… Обойдется. Что? Тебе так хочется сказать, я вижу… Ну, ладно уж, посол.
– Боюсь, что настоящего лазутчика я упустил, милостивый король.
– И черт с ним! Ты свое дело сделал, посол. Завтра я награжу тебя. А лазутчик… Пусть пока живет. Без лазутчиков теперь никуда. Пока вы там возились внизу на площади и чуть не сожгли своими факелами Стерегом, в мою голубятню прилетел пестренький крылатый письмоносец от доверенного человечка при греческой ставке в Белграде… Завтра у нас вторник… Значит, к вечеру выступим. Ах, да! Никуда не уходите, стойте здесь, – и король Гейза выпрямился на своем кресле. – Слушайте приговор! За свои преступления бывший королевский печатник Славко из Веспрема приговаривается к смертной казни! Слуги, не принимавшие участия в преступлениях, помилованы. Имущество и рабы переходят в собственность мадьярской короны. Однако, ввиду проявленного Славко в убийствах явного безумия и учитывая его прежние заслуги перед мадьярской короной, ему дарована особая милость. Славко! Тебе дозволяется умереть в бою с врагами. Всё! Я иду спать.
Однако на следующий день участники ночных событий, и первый сам король Гейза, сумели подняться только к обеду, и выезд на очередную войну был, в конце концов, перенесен еще раз, теперь на утро среды.
Половину вторника Хотен проспал как убитый, без сновидений, а вторую половину дня провел в беготне. Проснувшись, он узнал от Прилепы, что все уже знают, куда на сей раз великий воитель король Гейза поведет свое войско. На восход солнца, защищать виноградники от печенегов. Прилепа предложила присоединиться к походу, ведь это будет хороший кусок обратного пути в Киев.
– Да я всё равно поеду с королем! – отмахнулся Хотен. На самом же деле, ему хотелось получить свою награду полностью и без спешки.
Однако, как выяснилось, та же мысль пришла в голову и королю Гейзе. За едой и питьем (вроде как завтрак это был, но в обеденное время) он пообещал Хотену, что не только проводит его всем своим войском, но и потом даст пару десятков воинов в провожатые до самого Галича.
– До Галича лучше не надо, – поклонился Хотен. – Достаточно и до Белгорода, что на Днестре.
– Да ты уж сам смотри, докуда. А про корабли, хитро защищенные досками, пока забудь. Что, и без моего позволения успел позабыть? Ха-ха… И знай, сегодня вечером будет месса в соборе. Ты обязательно приходи, я посвящу тебя в рыцари. Потом, потом будешь благодарить, посол… А обо всем, что тебе для сего потребуется, расскажет мой сенешалк.
Услышав же в переводе Марко, что от него потребуется уже к вечеру, Хотен опешил. Ну ладно, расшитый золотом пояс, чтобы опоясали мечом, можно еще занять, но ведь золотые шпоры потребуются потом и самому… А монет где на них набрать? Даже если и найдется, на что, где их тут можно купить, золотые шпоры?
Его совсем не утешило пояснение доброго немца Карлуса, что золото прямо здесь же, в рудниках королевства, и добывается, а потому дешевле, чем в Саксонии, а про Русь что и вспоминать… Тогда Карлус усмехнулся и повел киевского посла в королевскую камеру. Знакомым Хотену путем достигли они подвалов в правой части дворцового подземелья, где искони укрывалась казна королевства святого Иштвана.
В саму казнохранительницу их не пустили, новый камерарий повел гостей в свою служебную каморку в том же подвале. На столе лежали книги в разной степени обтрепанности, исписанные листы и обрывки телячьей кожи, стояли счеты диковинного устройства и замысловатая чернильница с перьями. Добрые немцы погегекали между собою, ударили по рукам, и Вилхелм вышел, улыбнувшись русскому послу.
– Он благодарит тебя и за должность, и за нежданный отпуск, а зла за допрос не держит, – сообщил Марко.
Хотен обвел скучающим взглядом стены. Голова большого оленя на стене показалась ему не совсем уместной в крохотной каморке, и он спросил о ней у сенешалка, рассматривающего лежащий сверху лист с таким важным видом, что поневоле возникало сомнение, умеет ли он читать.
– Да это еще Людвигова добыча, упокой Господь его душу, – перевел Марко ответ сенешалка. – А ты не знал, что бедняга Людвиг болтается сейчас в петле над обрывом у стены крепости? Вчера наш милостивый король поднял меня уже с постели: после кубка на ночь он никак не мог уснуть, вот и решил судить Людвига тотчас, чтобы не гноить в темнице до своего возвращения. А вот и наш Вилхелм! Sie sind fertig! Не пожалел мадьярской казны!