Страница 30 из 90
На его голос отозвались все – и король Гунтер, и Гернот и юный Гизельхер. А король сказал:
– Не худо бы нам перекрыть дверь столом, да и скамейки туда отправить не помешает. Иначе придется нам на этом пиру тесниться у стен, словно бедным родственникам.
– Если опрокинем стол, остаток яств окажется на полу, в крови – там же крови до черта! Вино уже допили, а так и поесть будет нечего, – заметил юный Гизельхер.
– Жизнь дороже, – улыбнулся могучий Хаген, и странно выглядела его улыбка на лице, покрытом своей и чужой запекшейся кровью. – Король прав. Берись, славный Гернот, за свой конец стола.
Однако недолгой оказалась передышка. Гунны сначала со своей стороны обложили хворостом заграждение на месте двери, а потом подожгли. Впрочем, дым повалил и изо всех четырех углов палаты.
– Видно, какой-то варяг посоветовал, – предположил славный Гернот. – Мне рассказывали, что у них это принято, сжигать конунга с его дружиной в доме, где те ночуют. У них князь спит в одном покое со всей дружиной. И греха не боятся эти варяги – людей живьем сжигать.
Хаген стукнул навершием рукояти меча по щиту и заявил:
– Однако мы-то не спим! Я не хочу, чтобы меня поджарили, как куропатку!
Дым окутал хоробров, огонь гудел в проеме двери, и потихоньку занимались уже бревенчатые углы палаты, когда могучий Хаген вскричал:
– А сыграем-ка мы с мертвецами в кучу-малу! Стаскивайте трупы, господа, на середину, а потом мы заползем под них.
Сказано-сделано, и вот уже вся палата пылает, и головни летят в хоробров со всех концов её. Жарко пришлось бургундам и под мертвецами: хоть сам огонь до них не доставал, но кровь на каменном полу закипала. Воскликнул тогда юный Гизельхер:
– И кто бы мог подумать, что доведется умереть от зноя и жажды!
Те из бургундов, кто его расслышал, промолчали. Однако, когда стало могучему Хагену невмоготу от жара, подполз он, с парой-тройкой мертвых гуннов на спине, ближе к своему королю и заорал, напрягая пересохшее горло, чтобы все услышали:
– У нас одно спасение – напиться крови мертвецов! Она хоть и теплая, однако нутро каждому из нас охладит.
– Страшным питьем ты угощаешь своего короля, – прохрипел король Гунтер.
– Вряд ли моей жене понравится, что я стал вурдалаком.
Эти слова произнес славный Гернот, однако едва ли кто-нибудь его услышал, потому что как раз начали падать прогоревшие стропила. Однако пожар, в конце концов, утих, и над обугленными остовами стен открылось звездное небо. Бургунды его, впрочем, не увидели: одурманенные невиданным вином, угоревшие и смертельно уставшие, они неподвижно лежали под кучей полусгоревших трупов.
Бойцов пробудил только свежий утренний ветерок, прогнавший из пожарища дым и чад. Могучий Хаген первым выбрался из кучи мертвецов и хриплым хохотом встретил Гернота, который выкарабкался на свет божий вскоре после него.
– На себя посмотрел бы, могучий Хаген, – огрызнулся славный Гернот. – Уж лучше помоги мне вытащить моих братьев.
Когда все бургунды пришли в себя, разыскали свое оружие и щиты, они уселись на трупы и устроили последний военный совет.
– Гунны думают, что мы сгорели в огне. Так выйдем же наружу, пробьемся к нашим коням, переправимся через Дунай и уйдем в Баварию, откуда нас не выдадут Аттиле, – пылко предложил юный Гизельхер.
– Если гунны побоялись ночью зайти на пожарище, это еще не значит, что коварная наша сестра не оставила у палаты стражи, – ответил ему король Гунтер. – Да и не пробиться нам через замок и улицами города: засыплют стрелами, забросают дротиками. Даже если пробьемся и переплывем Дунай… Как нам уйти от погони в чужой стране, без наших оруженосцев и слуг?
– Остается только погибнуть со славой, – кивнул головой Гернот. – Надо только решить, будем ли по-прежнему защищать дверь или выйдем к гуннам на площадь. В палате мы продержимся дольше.
– А что толку? – это могучий Хаген вступил в разговор, снова нахмурившись. – Стены прогорели, и теперь гуннам даже не нужен новый таран, чтобы зайти с тыла. Если мы погибнем тут, никто, кроме убийц наших, не увидит нашей смерти, а они солгут, будто добили нас, словно очумевших от дыма крыс. Надо выходить на площадь. На миру и смерть красна, а друг мой Дедрих Бернский, если сам останется жив, не позволит врагам опорочить нашу кончину.
– Жаль всё-таки, что мы не обратились вурдалаками, – вздохнул юный Гизельхер.
И бургунды вышли на площадь, чем неприятно изумили короля Аттилу и прекрасную королеву Кримхильду, полагавших, что они сгорели в пиршественной палате. Хоробры отказались сдаться и вступили в неравный бой с толпами гуннов. Недостатка в противниках не оказалось, потому что прекрасная королева Кримхильда приказала принести на площадь щиты, наполненные золотыми монетами, для тех, кому удастся умертвить могучего Хагена и её братьев. Первым был убит мечом славный Гернот, немало врагов прихвативший с собою на тот свет. Затем метко брошенный дротик пронзил юного Гизельхера. Тогда король Гунтер и могучий Хаген, мельком взглянув на мертвые тела королевских братьев, встали спиною к спине.
Тут храбрый Дедрих Бернский остановил бой. Он предложил королю Гунтеру и приятелю своему Хагену стать его пленниками, обещая, что не позволит коварной Кримхильде и пальцем их тронуть. Они отказались, тогда храбрый Дедрих, отбросив меч, голыми руками обезоружил и связал сначала усталого короля Гунтера, а потом тяжело раненого друга своего Хагена. Так они оказались в тюрьме у короля Аттилы, в разных подвалах его замка.