Страница 3 из 90
Глава 1. Из грешной постели – во дворец к великому князю
Всё еще тяжело дыша, Хотен поднял голову с подушки. Странный совокупный не то вопль, не то вздох донесся с улицы, а потом за дверью прошелестели легкие шаги (конечно же, Прилепы-ключницы), стук в дверь… Тотчас же белый, однако же теплый и душистый в своей телесности призрак Несмеяны соскользнул с него, оставив вместо себя холод и влажную пустоту.
– Ой, Хотенушко, беда! Луна умирает! – пропищала с той стороны двери Прилепа.
Он раздернул полог надкроватного шатра до отказа, спрыгнул с кровати, прошлепал босыми ногами к оконцу, распахнул пошире и, обдирая уши, высунул голову. Месяца не увидел, потому что оказался тот за спиной, а вот лунный свет, заливавший двор еще часом раньше, когда он лично, слугам того не доверив, поджидал Несмеяну за своими воротами, голубое то сияние, и в самом деле, пригасло… Вопли и крики усилились, и не удивительно: если Киев и впрямь великий город, стало быть, и дураков в нем не сосчитать.
Он подошел к двери, прошипел:
– Ты что же здесь делаешь, девка? Разве не приказано было мною всей челяди схорониться в клетях и до утра носа не высовывать?
– Так ведь страшно, ужасть! И пришлось Тренке отпереть-таки ворота. К тебе боярин от великого князя, по имени не знаю… Молодой. Недавно в дружине, наверное…
– Добро. Хотя – чего уж тут хорошего? Ты вернись, Прилепа, к гонцу, угости его покамест питьем.
Пока одевался да обувался Хотен, горестно сожалел он, что редки их любовные встречи с Несмеяной, то есть с черницею Алимпией… Хотя – сейчас она снова Несмеяна, конечно… Редки их тайные встречи, настоящие праздники для них обоих, для него так уж точно… А что ж молчит его белокожая красавица, неужели успела заснуть?
Тут стукнул невзначай молодец каблуком об пол, когда второй сапог натягивал, и почти тотчас уловил он за завесою шевеление, а там и белое пятно, за которым нежная ручка угадывалась, возникла, а за ним и личико, еще более прелестное сейчас, когда видеть его мог Хотен больше внутренними очами. Тотчас же, портки подтянув и не успев подпоясаться, бросился он к ней и принялся целовать-миловать, а между звучными поцелуями пояснил прелестнице, что стряслось. Потом попросил:
– Как пойду я, ты запрись хорошенько. Надолго великий князь меня не задержит, ибо нет у него такого обычая, чтобы по ночам государственными делами голову свою утруждать. А ты пока подкрепись тем, что на столе у нас от закусок и пития осталось, или подремли, пока я не постучу.
– Что там с луною, это я тебе объяснить могу, дорогой, как мне батюшка покойный Ивор Хельгович объяснял. Это небесный волк Фафнир пытается проглотить луну, да только луна ему не по зубам, скоро выпустит из пасти… Ну, ты и прилипала!
– Угу…
– А спать не буду я, Хотенко… Лучше уж полежу в твоей роскошной постели, понежусь… Ты бы знал, до чего ж это приятно на широкой кровати раскинуться! И чтобы мое чистое нагое тело, кроме тебя, мой сладенький, еще два любовничка ублажали – снизу лапочка шелковая перина, сверху пушистыми соболями одеяло-дружочек! Вот-вот замурлычу…
Хотен отлепился, наконец, от белотелого дива-дивного, чуда-чудного и вздохнул невольно. Трудно их, баб, понять… Вот и матушка покойная, искупав в корыте, в сорочку белую его, мальца еще, облачив и в свежую постельку уложив, тоже умилялась, до чего же приятно чистенькому в чистом белье засыпать. И что ж там такого приятного?
В горнице, для гостя освещенной по-праздничному, свечой в бронзовом подсвечнике, сидел возле стола небогато одетый дружинник. Незнакомый… Впрочем, пока отставлял молодец кружку с пивом, вставал и кланялся, понял хозяин, что черты его не совсем незнакомы…
– Здравствуй, славный Хотен Незамайкович! Я Шестачок, сын покойного знакомца твоего, отрока великокняжеского Иванка. Великий князь киевский и всея Руси Ростислав Мстиславович требует тебя к себе немедленно. И чтобы ты готов был после заутрени выехать в далекую дорогу. Мне с тобою тоже скакать придется, в охране посольства. Я там, ты уж прости, осмелился сам распорядиться, чтобы тебе оседлали коня.
Что ж тут скажешь, посольство править – поручение весьма почетное, да только уж очень не ко времени… А когда они ко времени, поручения наших князей? Вот бы удивился паренек, если бы ответил ему Хотен: «Пусть подождет твой великий князь до утра, пока я с любезной своей подружкой всласть накувыркаюсь»!
– Если и сам едешь, Шестачок, не просветишь ли меня, куда нам путь лежит?
– Поскольку в ложнице у великого князя сидел мадьярский посол, смекаю, что к ним, к уграм.
Внизу, у крыльца, коня Хотену подвела сама Прилепа. Хоть и была насупленою девка, понял Хотен, что она сама заседлала Гордеца, не доверила конюху.
– Ты вот что, Прилепа… После утрени отбываю в посольство. Со мною Хмырь, Лучина… Да, двоих достаточно. Хмыря я отпускал, сам знаю… Теперь ты мне Хмыря хоть из-под земли достань, без оруженосца мне ехать невместно… К Гордецу беру заводным Лакомку… А где Лучина, это ж его дело – конское?
– Захворал он…
– Значит тогда вот как: сначала протрезвить Лучину, и пусть готовит коней на всех… И еще… Знаю я тебя, Прилепа! Знаю твой норов. Если решишь поехать с нами, выбери и себе коней.
– Скажи лучше, что с… – тут Прилепа мотнула подбородком на терем у себя за спиной, – с этой как поступить?
– А не твоё дело, ключница! – рявкнул Хотен, с которого мигом слетела сладкая любовная расслабленность. – Иди на поварню, припас в дорогу собери! Ворота не забудь за нами запереть!