Страница 28 из 90
И в самом деле, вскоре увидел могучий Хаген нарядный дом на холме над Дунаем и возле него большой челн, привязанный прямо к балясине крыльца, потому что пристань затопили полые воды. Однако самого перевозчика не оказалось дома: слуга сказал, что хозяин его пошел в камыши на берег стрелять диких гусей. Могучий Хаген легко нашел его, однако перевозчик ни за какое вознаграждение не захотел прервать охоту и перевезти бургундов через Дунай. И он действительно (вещие девы не обманули!) оказался весьма вспыльчивым, так что пришлось могучему Хагену отрубить мечом ему голову, а затем сбросить голову и вслед за нею тело перевозчика в реку. Охотничьи псы покойника завыли, да и слуги подняли крик, когда убийца вернулся к дому перевозчика. Там он нашел весло, отрубил канат, которым был привязан челн, и спустил его к тому месту, где оставил маленькую дружину бургундов.
Не мешкая, принялся могучий Хаген перевозить через Дунай своих товарищей, а последними посадил короля Гунтера и его священника. На середине Дуная припомнилось ему предсказание вещих дев, и он, недолго думая, положил весло на дно челна, ухватил священника за веревку, коей тот был препоясан, и перекинул святого отца через борт. Святой отец пошел было на дно, однако вскоре вынырнул и сумел подплыть снова к челну. Тогда Хаген стукнул его веслом и, уперев конец весла в тонзуру на голове, старательно погрузил священника снова в воду. На сей раз святой отец вынырнул уже довольно далеко от челна. Огляделся он, не стал вторично испытывать судьбу и поплыл к берегу. Король Гунтер принялся укорять могучего Хагена за его нелепый и жестокий поступок, а тот молча греб, не упуская из виду священника. А когда святой отец сумел- таки, как ни скверно умел плавать, выбраться на берег и принялся выкручивать рясу, могучий Хаген потемнел лицом. Тем временем священник погрозил ему кулаком, пустился пешком в обратный путь и скрылся в кустах.
– Ты посмотри, ведь не принял Дунай нашу жертву, – соизволил, наконец, пояснить свой поступок могучий Хаген. А когда король Гунтер сошел на баварский берег, властитель Трои разбил в щепы борта челна, а днище мощным толчком отправил на середину реки.
Наконец, вступили бургунды в пределы Гуннской державы, а там добрались и до столицы Этцельбурга, как назывался тогда нынешний мадьярский Стерегом. Снова пришлось переправляться им через Дунай, и вот перед ними – столица Аттилы. Нет, не найти второго такого города на свете! У подножия горы – каменные теремы знати, окруженные каменными же жилищами ремесленников и слуг, над ними на высокой, искусно обтесанной скале, за неприступными крепостными стенами – огромный дворец Аттилы, его парадный шатер; да и то место, где высится сейчас огромный собор, построенный святым королем Иштваном, не пустовало: стоял там языческий храм.
Проехали бургунды через западные городские ворота, и прекрасную королеву Кримхильду будто кто-то ударил по плечу. Подбежала она к окну, увидела с горы вереницу всадников, издалека смахивающих на муравьев верхом на комарах, однако не так глазами, как неутешным вдовьим сердцем узнала она ненавистного Хагена и рассмотрела цвета королевства Бургундии на стяге, под которым ехал её брат король Гунтер.
Тут воскликнула прекрасная королева Кримхильда:
– Вот ведь радость для меня какая! Эти, в сверкающих доспехах – моя проклятые братья. Храбрецы, желающие угодить своей королеве, пусть припомнят, сколько обид мне нанести наши дорогие гости!
А случился в той палате славный хоробр Дедрих Бернский, служивший королю Аттиле. Он тогда помогал фрейлине перематывать серебряные нитки для рукоделия королевы. Тотчас же стряхнул он со своих мощных рук почти готовый уже моток, повесил его на тонкое плечико фрейлины и вышел, в дверях проговорив:
– Уж лучше бы мне не слышать таких речей от тебя, прекрасная королева.
Выехал храбрый Дедрих навстречу бургундам, почтительно приветствовал он короля Гунтера и братьев его Гернота и юного Гизельхера, а с могучим Хагеном обнялся: ведь дружили они с той еще далекой поры, когда был юный Хаген заложником при дворе короля Аттилы. Тогда спросил его могучий Хаген, в самом ли деле рады их видеть в Этцельбурге, как распинался о том посол Аттилы.
– Увы! – склонил буйную голову Дедрих. – Королева, оказывается, ни о чем не забыла. О том только и думает, как бы отомстить за славного Зигфрида.
– Уж не придется ли нам теперь сражаться с тобою, старый друг? – усмехнулся могучий Хаген.
– Горек хлеб изгнанника, и жизнь ставит перед ним трудные задачи, – Дедрих тут взглянул прямо в глаза приятелю. – Однако у меня всегда есть выбор между жизнью и честью.
– Узнаю в тебе воспитанника мудрого Хильдебранда! А, кстати, жив ли еще старик?
– Не только жив, но и крепко держит свой тяжелый меч. По-прежнему служит у меня оруженосцем. Я не успел взять старого правдолюбца с собою, потому что спешил вас перехватить перед дворцом Этцеля.
Тут король Гунтер нетерпеливо прервал друзей и спросил у могучего Хагена, хороши ли новости. Хаген пожал широкими плечами и не утаил от короля и королевских братьев Гернота и юного Гизельхера, что новости прескверные. Заодно поведал он впервые и об ужасном предсказании дунайских вещих дев.
– Ты всё сделал правильно, могучий Хаген, – сказал король Гунтер, невидящими глазами уставившись на золотую рукоять меча храброго Дедриха. – Теперь я понял причины твоих поступков и не считаю уже, что тебя постигло временное помрачение разума.
Гернот пылко поддержал старшего брата:
– Правильно, Гунтер! Мы покрыли бы себя позором, если бы с полдороги вернулись домой. А теперь нам осталось одно – умереть так, чтобы не посрамить чести бургундов.
– Не может быть! Этого не может быть! – воскликнул тут юный Гизельхер. – Не может быть, чтобы наша родная сестрица, наша милая Кримхильда замыслила нас умертвить.