Тайный ужас короля Гейзы

И могучий Хаген предложил утопить золотой клад Нибелунгов в Рейне на глазах у всех четырех, а потом всем четверым поклясться страшной клятвой, что не откроют никому эту тайну, пока жив хоть один из них. Сказано – сделано. И вот приказывают они погрузить золотой клад Нибелунгов на ладью, на веслах поднимаются до Мангейма, а там, в виду крепостных стен Рейншанце, велят пристать к берегу. Могучий Хаген выгоняет всех гребцов, кроме двух, из ладьи. Юный Гизельхер бросает оставленным на берегу пару золотых монет, а король Гунтер приказывает им пешком вернуться в Вормс. Могучий Хаген берет в руки рулевое весло, гребцы отталкиваются веслами от берега – и ладья спускается по течению, пока не оказывается посреди Рейна в створе между большой скалой на правом берегу и одиночной березой с раздвоенным стволом на левом. Плюхается в воду якорь, и гребцы выбрасывают несметные сокровища Нибелунгов прямо в Рейн.

Так золото Нибелунгов, бывшее причиной множества убийств и гибели целых народов, в последний раз увидело солнечный свет. Когда дело было сделано, когда разошлись по водной глади последние круги, могучий Хаген советует гребцам помолится перед смертью, а потом обезглавливает их. Головы несчастных бросает он в реку, а вслед за ними сталкивает и тела, приговаривая:

– Оставайтесь и стерегите золотой клад Нибелунгов до моего возвращения!

Ноздри бургундского короля и его братьев трепещут от запаха чужой крови, вместе с могучим Хагеном они смешивают свою кровь в чаше, разбавляют вином, пьют из чаши по очереди – и каждый клянется, что никому не выдаст великой тайны золотого клада Нибелунгов, пока жив хоть один из четырех. Потом могучий Хаген возвращается к рулевому веслу, Гернот и юный Гизельхер своими руками выбирают якорный канат, и ладья, медленно плывя по течению, возвращается на пристань в Вормсе.

Спросите у меня, откуда же стало известно, где именно на Рейне было утоплено сокровище Нибелунгов, если убиты были те, кто опустил его в темные воды реки, если дана была такая страшная клятва? Или: почему же никто не достал золотой клад Нибелунгов со дня Рейна, если известно достаточно точно, где он находится? Ведь сказано же было: в водах Рейна между Вормсом и Мангеймом, в створе между большой скалой на высоком правом берегу и одиночной березой с раздвоенным стволом на левом, как раз посредине реки? А я на такие вопросы отвечу, что, во-первых, если бы кто и ухитрился поднять золото Рейна со дна великой реки, то едва ли стал бы он кричать об таком своем подвиге на всех перекрестках. Я, например, на месте такого счастливца предпочел бы избегнуть суетной мирской славы. Во-вторых, не я придумал то, о чем рассказываю. И хотя сам я не знаю, сколько в этом правды, однако мне известно точно, что мудрые люди древности считали это правдой.

А тем временем обоз прекрасной вдовы Кримхильды достиг уже земель Гуннской державы, и всюду на пути его радостно встречали подданные Аттилы. И месяца не прошло, как оказалась прекрасная Кримхильда на землях нынешней Венгрии, и вот, наконец, её обоз выехал на берег великого Дуная напротив нашего Эстергома, ибо именно его Аттила сделал своей столицею, а немцы называли тогда в честь Аттилы Этцельбургом.

И пока трудятся перевозчики, переправляя обоз прекрасной Кримхильды и дружину гуннского посла-свата через широкий Дунай, я напомню, что гунны и мадьяры – народы родственные, ибо их предки Гунор и Магор вместе вышли из северных лесов. Вот только мадьяры пришли в Европу на несколько столетий позже и, в отличие от преданных кочевой жизни гуннов, решили осесть здесь навсегда. Что ж удивительного в том, что древний город, построенный еще римлянами на высоком берегу Дуная, приглянулся и великому Аттиле, который сделал его столицею своей огромной державы, и нашему святому королю Штефану, построившему в нем свой дворец и собор, а при соборе поселившему в нем первого в нашей стране епископа?

Седой Аттила самолично свел по сходням с ладьи перевозчика прекрасную Кримхильду, и красота её тотчас же глубоко поразила его. Вскоре же была сыграна свадьба по гуннскому языческому обычаю, и молодожены зажили весело и счастливо. Прекрасная Кримхильда купалась во всей азиатской и европейской роскоши, которую только мог доставить ей второй, сказочно богатый и благосклонный к ней муж, однако сердце её грызла, будто лиса, спрятанная спартанским мальчиком за пазуху, горечь от того, что Зигфрид остался неотомщенным.

На седьмой год после свадьбы с Аттилой прекрасная Кримхильда родила ему сына, которого назвали Ортлибом, и только на тринадцатом году брака вдова несчастного Зигфрид получила возможность осуществить свою месть. Для этого как-то перед сном обратилась она к своему седому супругу, который души в ней не чаял, с такими словами:

– Много лет уже не видела я своих братьев и соскучилась по ним. К тому же твои подданные думают, небось, что я вовсе безродная. Сделаешь ли ты для меня то, о чем я попрошу тебя?

Аттила уже много лет, как не способен был отказать своей прекрасной жене в любой её просьбе, поэтому ответил:

– Разумеется, дорогая, я сделаю для твоих братьев, а моих шурьев всё, о чем ты только попросишь.

– Тогда пригласи их к нам в Этцельбург погостить, – попросила прекрасная королева Кримхильда. – С тем, чтобы я смогла обнять их уже летом.

Наутро король Аттила отправил посла в Вормс, однако, прежде чем посол ускакал, с ним тайно встретилась прекрасная королева Кримхильда. Он сообщила послу о своей прихоти: с братьями обязательно должен приехать подданный их, могучий Хаген, властитель Трои.

– И вот что запомни накрепко. Если могучий Хаген будет отнекиваться от моего приглашения, спроси его: «А кто же тогда укажет бургундам дорогу в Этцельбург? А ты ведь в молодости служил у моего господина Аттилы».

Немало удивился посол прихоти королевы, которую знал он весьма разумной и, как все немки, рачительной и распорядительной, однако дело его было подневольное, с тем и уехал.