Страница 46 из 226
Малика прильнула лбом к его подбородку:
— У тебя не выросла борода.
— У ракшадов не растёт борода. И усы не растут.
— Почему?
— В период полового созревания мы трём лицо корой голого дерева.
Малика прикоснулась к вискам Иштара:
— Я думала, вы их бреете.
— Там знаки верховной власти. Они не зарастают.
— У вас всё не так, как у наших мужчин.
— Кое-чем мы похожи.
Малика отвернулась:
— Ты неправильно понял.
Иштар покосился на лампу. Огонёк едва теплился.
— Знаешь, как называется эта поза?
— Какая поза? — спросила Малика.
— В которой мы сидим.
— У неё есть название?
Иштар обнял Малику; она напряглась.
— У любой позы, в которой мужчина берёт женщину, есть название.
— За кого ты меня принимаешь?
— За девственницу. Или я ошибся?
— Ты слишком много говоришь. Я от тебя устала.
— Скажи, так удобнее сидеть.
— Нет.
— Ты когда-нибудь соглашаешься с мужчиной?
— Да. Когда мужчина соглашается со мной.
Иштар ещё крепче стиснул Малику:
— Тебе предстоит многому научиться.
— Не сжимай так сильно.
— Быстрее согреешься.
— Мне тяжело дышать.
— Кто оставляет следы на твоём теле?
— Какие следы?
— Засосы, укусы.
Малика попыталась отодвинуться:
— Я не хочу об этом говорить.
— Когда у меня будет кинжал, я научу тебя с ним обращаться. И ты накажешь своего обидчика.
— В ближайшем году у тебя не будет кинжала.
— Будет.
— Кто тебе его даст?
— Твой правитель.
— Нет.
Иштар усмехнулся:
— Да. Когда мы вернёмся на берег, он исполнит любое моё желание.
— Это он так сказал?
— Он пообещал мне.
— В обмен на спасение ориентов?
Иштар кивнул.
Малика дёрнулась:
— Отпусти меня.
— Я тебя согреваю. Чем ты недовольна?
— Мне жарко.
— Ты дрожишь. Если ты не замёрзла и не боишься меня, значит, я тебя возбуждаю. Я тебя возбуждаю?
— У меня замёрзла голова. — Малика отклонилась назад и развязала на затылке узел волос. — Ты хочешь использовать желание против Адэра?
— Ну, если он твой обидчик… Ты же не простишь ему насилия? Или простишь?
— Мы говорим о разных людях.
— Мне показалось…
— Тебе показалось, — перебила Малика. Запрокинула голову, потрясла волосами. Мокрые тяжёлые пряди хлестнули Иштара по щекам. — У ваших женщин есть кинжалы?
— Нет.
— Как они наказывают своих обидчиков?
— Мы оградили их от неприятностей.
— Заперли в домах?
— Иногда они покидают дома. В паланкинах и под охраной.
Малика поёрзала, усаживаясь удобнее:
— В Ракшаде так опасно ходить по улицам?
— А по вашим улицам ходить безопасно?
— Зато мы свободны.
— Малика! — прозвучал старческий голос.
— Я здесь, Мун. Я с Иштаром.
— Иди к нам, дочка.
— Всё хорошо, Мун. Спи.
Опустив подбородок Малике на плечо, Иштар зашептал в ухо:
— По официальным данным в Тезаре каждая двенадцатая свободная женщина подвергается изнасилованию. В Партикураме — каждая десятая. В Росьяре — каждая шестая. В отвергнутых странах и того больше. А сколько женщин молчат? Вам свобода дороже чести. В моём мире изнасилований нет. Как думаешь, почему?
— В Ракшаде самые жестокие законы.
— Когда в мужчине просыпается животный инстинкт, он забывает о законах. Им управляет нечто большее, чем разум. Наши женщины это понимают. А вашим женщинам плевать на себя и на мужчин. И тебе плевать, поэтому ты сидишь на мне и меня возбуждаешь. Ракшадка никогда бы так не села.
— Ты хочешь меня унизить?
— Мне кажется, я уже сделал это.
Малика попыталась отодвинуться. Иштар сжал её ещё крепче.