Страница 12 из 226
— Как — убил?
— Так говорили. Отца несколько дней продержали в охранительном участке, потом выпустили. А всё потому, что её тело не нашли. Потом он продал моего брата в притон и через неделю умер. Я всю жизнь жалеть буду, что не пошла к ней раньше. А ещё я надеюсь, что она успела сбежать и жива-живёхонька. Она ведь провидица, всё видит и всё знает.
Адэр отпустил колено Сирмы и отвернулся к окну.
Вскоре машины вновь покатили по асфальту. Справа равнину сменили покатые курганы. Стекая со склонов, грязно-жёлтая вода струилась через дорогу и заливала пустошь. Возможно, провидицу напугали омываемые дождями холмы; её воображение разыгралось, и в итоге десятки семей покинули кров. Но ручьи не смогут смыть посёлок, и уж точно не протащат его несколько миль до моря.
Когда слева от дороги потянулись убогие хижины, Адэр приказал свернуть на улицу и найти лачугу предсказательницы.
Даже если хозяева прячутся от непогоды в домах и никто не высовывает носа за дверь — селение живёт. Голые деревья и кустарники, уснувшие до весны огороды, курятники и конюшни с притихшей живностью — всё живёт, пока рядом есть люди. Селение Бровки было мёртвым. Хлопали калитки. На тёмных окнах стучали ставни. Ветер срывал с крыш солому цвета подгнивших яблок, ливень вдавливал её в раскисшую землю. Огромные лужи отражали стылое небо.
На окраине села наконец-то нашлась лачуга предсказательницы. Её жилище ничем не отличалось от других, но стоило посмотреть вокруг… Искривлённые, скрученные стволы деревьев клонились к земле, корявые ветки тянулись в одну сторону, будто их притягивало к халупе магнитом.
Стражи Ксоп и Лайс заглянули в замутнённые дождём окна и доложили Адэру: гадалка дома.
— Можно мне с вами? — прошептала Сирма.
— Зачем? — спросил Адэр, застёгивая плащ.
— А если это она? Если всё-таки сбежала?
— И что?
— Хочу сказать ей спасибо. Возьмите меня с собой. Пожалуйста.
Адэр кивнул и, выйдя из машины, вслед за Ксопом и Лайсом переступил порог дома.
В единственной комнате, за выскобленным добела столом сидела старуха в залатанной кофте и шерстяной юбке. Седые спутанные волосы, на глазах чёрная повязка, на голых ногах калоши. Рядом с провидицей, на табурете, стояла корзина с сеном.
— Это не она, — уныло прошептала Сирма.
Адэр дал знак Ксопу.
— Что ж ты, бабка, делаешь? — налетел на старуху страж. — Людей в такую погоду из домов выгнала.
Провидица сложила сморщенные руки на острых коленях, вздёрнула дряблый подбородок.
— Я ж тебя в бараний рог скручу, ведунья чёртова, — не унимался Ксоп. — Сама сидишь в тепле, в добре, а мамки с мальцами под ветром и ливнем. Куда ж ты на ночь глядя их отправила?
Старуха не шевелилась, и только грудь вздымалась при каждом вдохе.
— Ты правда пророчица? — спросил Адэр, рассматривая полутёмную комнату и пытаясь понять, что здесь не так.
Дощатые пол и потолок; на лежанке овечья шкура; свечи на табуретах и в узких нишах глиняных стен.
— Правда, милок. Правда, — прозвучал чистый голос.
Адэр резко обернулся. Если бы он не видел, кто перед ним сидит, решил бы, что ответила юная девица. И тут стало жутко — в комнате не было запаха. Абсолютно никакого!
Лайс помахал рукой перед лицом старухи:
— С глазами что?
— Нету глаз, милок. Сто лет как нету.
— Тебе сто лет? — удивился Лайс.
— Чуток поболе.
Страж переставил свечи с табурета на подоконник и подсел к столу:
— Расскажешь обо мне, бабушка?
— Расскажу, только быстро.
— Куда-то торопишься?
— Тороплюсь, милок.
Старуха полезла в корзину. Прошуршав сеном, достала обрывок верёвки и дала Лайсу. Тот повертел, помял верёвку в руках.
— Что ты её как девку щупаешь? — усмехнулась старуха. — Ты в ладошках потри.
Адэр зашёл с другой стороны стола. Повязка на глазах с виду плотная, но бабка точно подглядывает.
— Давай сюда, милок.
Лайс отдал верёвку. Провидица бросила её в корзину:
— Не сдавайся. Сдаться ты всегда успеешь.
— А дальше?
— Что дальше? Я сказала всё, что вижу.
Лайс встал:
— Врёшь ты всё, бабушка.
— Что вижу, то и говорю, — огрызнулась старуха.
— Можно я? — несмело спросила Сирма.
Адэр кивнул.
Сирма села на табурет:
— А мне, бабушка, скажете правду?
— А чего ж не сказать. Скажу. — Старуха вновь прошуршала сеном, вытащила из корзины старое зеркальце и положила на стол. — Полюбуйся собой. Руками не трогай.