Страница 93 из 101
«Мы слышим тебя».
Фраза, оставшаяся гореть после проведённого ритуала, воскресла в памяти. Вдруг это его шанс узнать больше? О мире и о богах? О магии?..
Подумав так, Талиан решительно шагнул вперёд. Под ногами захрустели ветки и опавшие листья. Светящиеся нити петляли между деревьев, уводя прочь от исхоженных троп и обжитых мест.
Чем дольше он шёл, тем более диким становился сад.
Над головой сомкнулась густая крона из листьев. Солнечный свет едва пробивался внутрь, но и он не мог разогнать полумрак, царивший среди тонкоствольных буковых деревьев, растущих вперемешку с грабами и редкими дубами.
Один раз Талиан наткнулся на огромный и разлапистый грецкий орех. Раньше, чем понял, что за дерево перед ним, подавил ногами часть упавших плодов. Но именно хруст скорлупок и привлёк его внимание: земля вокруг была усеяна половинками кожуры и вывалившимися из неё орехами.
Когда Талиан окончательно потерял направление и понимание, где находится, нити вывели его на поляну с полуразрушенным храмом.
От былой постройки осталось массивное каменное кольцо, лежащее поверх голов трёх статуй-колонн и четыре ступени у входа. Посеревший от времени мрамор зарос диким виноградом. И всё равно, стоило Талиану приблизиться к святому месту, как в груди появился трепет и мурашки побежали по коже.
Всё его внимание приковали к себе три мраморные статуи. Крепкий бородатый мужчина в праздничной мантии с широкой лентой через плечо и чашечными весами в руке — конечно же, был Адризель!
Прекрасная девушка рядом с ним в коротенькой тунике, которая заканчивалась ровно на самом интересном месте и едва прикрывала ягодицы — это, наверное… мм…
Талиан долго изучал длинные стройные ноги, перевитые ремешками сандалий, и едва удержал себя от того, чтобы их потрогать. Не верилось, что они принадлежат статуе — так много было мелких деталей. Скульптор передал даже лёгкую выпуклость в местах, где ремешки врезались в кожу слишком сильно.
Девушка опиралась руками на копьё и усмехалась с точно выписанным на лице превосходством, словно говорила: «Моя красота не для тебя».
Мда, ноги ему понравились однозначно больше.
Третья статуя склонила лицо к огромному букету полевых цветов, который держала в руках, и улыбалась. Струящийся хитон с сотней заложенных мелких складок мягко облегал её фигуру с небольшим округлым животиком.
Такое изображение Рагелии Талиан увидел уже здесь, в столице. В Уйгарде статуи богини смерти и перерождения делали куда более пугающими и зловещими. И женщин для них выбирали старых, лет этак хорошо за тридцать.
— Величайшие! Венценосный Адризель и жёны его Суйра и Рагелия, вы… вы звали меня, и вот я здесь, — немного неуверенно произнёс Талиан и вцепился пальцами в висевший на шее треугольник.
Неужели с ним желали разговаривать сами боги?! При одной мысли об этом живот намертво прилипал к спине, и во рту становилось сухо.
От постаментов Адризеля и Суйры по земле поползли две нити, малиновая и голубая. Талиан всё ждал, когда появится третья, поглядывая на Рагелию, но статуя богини не спешила явить ему свою силу.
Нити встретились в середине и сплелись в слова: «Окропи землю кровью». Замерли так ненадолго — чтобы хватило времени прочесть и осознать смысл написанного, — а затем малиновая нить очертила круг.
Наверное, туда и должна была пролиться кровь…
А вот голубая нить, ведущая к Суйре, словно в насмешку добавила ещё пару слов: «Своей кровью». Будто он дурак какой — сам не разобрался бы.
Уж не обиделась ли богиня, что он так долго рассматривал её ноги?
Сглотнув, Талиан обнажил висевший у пояса кинжал, шагнул внутрь круга и аккуратно провёл лезвием по ладони. Из пореза моментально проступили алые капли. Кровь струйкой потекла вниз, но…
Почему-то капли не достигали земли, бесследно растворяясь по дороге.
А затем медленно, будто нехотя, из воздуха стал появляться нэвий. Сначала едва различимый силуэт лежащего на земле мужчины — дрожащий и полупрозрачный, — но чем больше на него попадало крови, тем более зримым и объёмным он становился.
Будто невидимый художник рисовал нэвия на холсте: сначала набросок из линий, потом основной цвет для одежды и кожи, следом мелкие детали, а в конце — падающий свет и тени.
Талиан хотел протереть глаза или ущипнуть себя, но не смог заставить руку пошевелиться. Происходящее казалось сном. Он не ждал, что увидит нэвия ещё хотя бы раз, прежде чем уедет из столицы. Слишком уж внезапно тот исчез в их прошлую встречу. Но в душе надеялся всё равно.
Когда на лице нэвия дрогнули веки и тот открыл глаза, из мира словно исчезли все звуки. Даже стрекот цикад куда-то делся, заглушённый взволнованным стуком сердца. Талиан невольно подался вперёд, как вдруг уши резанул грубый окрик:
— Ты что делаешь?! Идиот! Убери руку!
Талиан непонимающе моргнул, но нэвий уже сам откатился в сторону, уходя от падающих капель крови.
— Не смей! Никогда! Понял меня? Никогда!
Лицо нэвия перекосилось от ярости, а когда из нитей на земле сложились слова: «Ты ему нужен», — тот рассвирепел ещё сильнее. Но в этот раз гнев обрушился не на Талиана.
— Тупицы! — прокричал нэвий, обращаясь к статуям. — Какие же вы тупицы! Зачем привели его сюда?!
От такого обращения к богам Талиана прошиб ледяной пот. Он застыл с открытым ртом, слишком потрясённый, чтобы вставить хоть слово.
— Чтобы вы могли попрощаться, — вывели нити ответ Величайших и погасли.
Сколько нэвий ни кричал дальше, какими словами ни поносил статуи богов, мрамор оставался безжизненным мрамором.
— П-почему… — Талиан попытался совладать с голосом и повторил: — П-почему вы с-сердитесь?