Страница 88 из 101
— Знаешь… когда ты сказал про «тёплые воспоминания», я не думала, что… — внезапно смутившись, так что порозовели скулы, Маджайра быстро свернула разговор в другую сторону. — Почему на ногах только мы? — спросила она и неловко коснулась его ладони пальцами. Поскреблась в неё, как в дверь — кошка.
Улыбнувшись ей одним уголком губ, Талиан переплёл их пальцы.
— Помнишь, в кабинете отца ты сказала… Мы — прямые потомки Морнгейла. Видимо, поэтому…
По правде, у него не было ни понимания происходящего, ни объяснений. Может, у Эвелины с Демионом просто сила воли слабая? Вот они и удар не держат, и боль вытерпеть не могут. Кто ж их знает?
В зале продолжали звенеть клинки. Талиан слышал предсмертные крики и грохот падающих тел. Леденящий холод от треугольника перекинулся на левую ногу, но… глубоко внутри, как потухшие угли костра, тлела мысль — он победил! Он сделал всё, что мог, и даже то, что не мог. Он вырвал у судьбы эти ускользающие мгновения. И он поцеловал свою сестру…
Милостивый Адризель, какой же он всё-таки идиот!
Запрокинув голову, Талиан расхохотался, стараясь не замечать катящихся по щекам горячих слёз. Он был на грани. И не иначе, как чтобы испытать его ещё крепче, напряжение и боль усилились.
Холод и так отнял левую половину тела. Талиан и так едва держался, дыша через раз из-за болезненных уколов невидимых иголок, огнём вонзавшихся в кожу. Но нет. Внутреннее напряжение ширилось, раздувалось, точно пузырь, пока не лопнуло — и вся копившаяся боль разом выплеснулась наружу.
На мгновение перед глазами стало бело от слишком яркого, нестерпимого света, по ушам ударил низкий, утробный полурык-полувскрик — и по телу разлилось облегчение. Всё кончилось. Боль и холод исчезли.
Мир возвращался по кусочкам: вырванными звуками, цветными пятнами, оглушительным сердцебиением. Талиан едва успел отреагировать, одной рукой подхватив Маджайру и усадив её на выставленное колено. Левая рука повисла плетью, но нога ничего так, шевелилась. По крайней мере, он не падал.
Талиан остался стоять один — остальные участники ритуала лежали на полу без сознания. Поэтому только он увидел, как лиловая завеса, точно лист бумаги, брошенный на раскалённые угли, вспыхнула огнём и медленно истаяла, и сразу оказался под прицелом сотни глаз.
В тронной зале было полным-полно народу. Лежали полукругом на полу павшие в бою альсальдцы. Над ними нависала дворцовая стража с обнажёнными клинками. Тан Тувалор, сота Колбин, кучка зенифских воинов в коричневых туниках — все были здесь. Снаружи и в дверях толпились любопытствующие придворные.
Медленно и неловко Талиан непослушными деревянными пальцами левой руки попытался вытащить из ножен меч.
— И от кого ты собрался защищаться? — грубо одёрнул его тан Тувалор, входя в начертанный на полу круг. Он бесцеремонно пихнул ногой Кериана в бок, перевернул тело и сорвал с шеи треугольник.
Талиану было неведомо, что тан Тувалор пытался там разглядеть, но судя по его перекосившемуся лицу — увиденное ему не понравилось.
— Почему ты на ногах?
Свой вопрос тан Тувалор подкрепил острым, испытующим взглядом. Талиан глаз не отвёл. Не в этот раз.
— Я крепкий.
— Засранец! — в сердцах выкрикнул тан Тувалор, но, оглядевшись на молчаливую толпу, умерил своё негодование. — Да что тебя ругать? Ребёнка… Это я виноват. Мало тебя порол в детстве. — Старик подошёл ближе и, заложив руки за спину, остановился в каком-то шаге от Талиана. — И всё же я не понимаю, как тебе это удалось. Ты не узнавал у жрецов подходящую дату. Не просил божественного благословения в храме. Не держал пост. Не готовился. И всё-таки… сделал Кериана таном Альсальда… Да ещё остался стоять на ногах и смеешь дерзить мне, своему наставнику.
— Откуда мне было знать, что к ритуалу надо готовиться?
— Он не знал? Нет! Вы слышали это? Он просто не знал!
Талиан промолчал — промолчали и остальные. Состояние тана Тувалора сейчас было близко к истерике. Он то яростно хмурил брови, то усмехался чему-то своему. Ритуал явно выбил его из наезженной колеи. Ещё бы!
У взятого в дом волчонка вдруг прорезались зубы.
— Ты совершил ужасную ошибку. Но как я уже сказал, я не буду тебя наказывать, — сказал тан Тувалор немного погодя, когда пришел в себя, и Талиан понял: наставник не был зол, он был просто в ярости. — Только смотри у меня! — Тот понизил голос, чтобы их больше никто не услышал. — Ещё одна такая выходка и…
— И что? С войны живым уже не вернусь?
— И на твоём счету окажется столько трупов, что ты захлебнёшься в их крови. Стражник у покоев Эвелины — твоих рук дело? — договорил тан Тувалор и посмотрел на него с жалостью, а потом и вовсе отечески потрепал по щеке. — Ты затеял опасную игру, мой мальчик. Победителю в ней достаётся смерть.
Талиан старался его не слушать, не придавать словам значения, но не замечать трупы вокруг не получалось, поэтому отрава проникала в самую душу. С таном Тувалором всегда было так! Когда он просто наказывал, потому что так было надо, то велел пороть. Но если проступок сердил его, требовал «воспитательной работы», начиналось наказание словами. А оно… оно было в тысячу раз страшнее!
Раны на теле затягивались быстро, онбир-другой и ты в полном порядке. А раны на сердце болели долго. Иногда уходили годы, чтобы забыть сказанные слова.
— О чём вы? — спросил Талиан, когда его угрюмое молчание начало перерастать в неповиновение.
— За силу, которую ты пробудил к жизни, придётся расплачиваться кровью. Но не твоей, а тех, кто больше других будет тебе дорог. Хоть это ты понимаешь?