Страница 32 из 101
— Поехали.
Талиан развернул лошадь и направил её к наставнику. Людская толпа неохотно расступилась, открывая ему дорогу.
— Ваш наследник едет верхом. Тан Тувалор, вы довольны?
Старик смерил его долгим взглядом, а затем, поджав губы, сухо бросил:
— Будешь с ним нянчиться, он никогда не станет сильнее.
Следующее, что Талиан увидел, была идеально прямая спина и лошадиный зад. Тан Тувалор развернул кобылу и пустил её шагом по улице, уводящей в город.
— Всё-то ты знаешь, гад…
— Не надо!
— …вонючий!
Демион вцепился ему в живот, натянул и скомкал в пальцах дорогую шёлковую тунику, а затем обессиленно уткнулся горячим лбом в левое плечо.
— Плевать я хотел на его слова, — слабо прошептал он.
Вздохнув, Талиан пустил кобылу следом за таном Тувалором. Проезжая мимо соты Колбина, он увидел, как тот мимолётно улыбнулся ему и в знак одобрения прижал кулак к груди. Талиан поднял подбородок повыше и сделал вид, что ничего не заметил. Его тошнило от стремления соты Колбина из шкуры вылезти, лишь бы всем угодить.
К его лошади в хвост пристроился тан Кериан, а за ним сений Брыгень на гнедой кобыле. Их небольшую колонну со всех сторон обступили пешие воины, и в таком порядке они наконец въехали в город.
Несмотря на ранний час, людей на улицах было много. Мужчины и женщины, дети и старики — стоило кому-то из них завидеть синие сергасские туники, как… Талиану сложно было подобрать нужное слово, но со стороны казалось, будто все эти люди одновременно сходили с ума.
Мужчины начинали орать во всю глотку, скакали на месте и обнимались, а женщины так и просто рыдали. Со всех сторон звучало имя тана Тувалора. С балконов и окон в него летели цветы, медные монеты и пшено. Толпа за их небольшим отрядом в сотню человек неуклонно росла, потому что люди бросали дела и шли следом. Талиан привык жить с мыслью, что наставник великий герой и народ любит его, но только сейчас начал понимать, что это такое на самом деле — быть любимцем народа...
Когда старики кричали: «Я увидел тана Тувалора, теперь не страшно и умереть!»
Когда молодые женщины, перевесившись через перила балконов, срывали с себя туники и бросали их под ноги лошади, на которой ехал наставник. И ради чего? Чтобы он — дряхлый старик, — полюбовавшись на обнажённую грудь, послал им воздушный поцелуй?
Когда бородатые мужчины вновь превращались в мальчишек: с улыбкой на суровых лицах они вскидывали в воздух кулаки и клялись тремя Величайшими, что сегодняшний день — лучший в их жизни! Теперь они обязательно отдадут сыновей новобранцами в армию!
И лишь изредка, через раз, в этом многоголосом шуме пробивались выкрики: «Дайте дорогу будущему императору!»
Было неприятно это признавать, но кое в чём наставник оказался прав. Императоры сменяли друг друга, а герой, подобный тану Тувалору, рождался раз в тысячелетие.
Наверное… именно по этой причине… присутствия Талиана никто не замечал?..
Какая-то несерьёзная, детская обида занозой засела в груди и напоминала о себе каждый раз, когда у очередного дома начинали восхвалять тана Тувалора: победителя семнадцати битв и пяти войн, героя-освободителя, защитника городов, отца современной армии и прочая, прочая. Регалиям и званиям не было числа.
— А ведь я его внук, — прокричал ему на ухо Демион, потрясённый приёмом горожан не меньше, чем он сам.
— Ты его наследник. Тебе не простят, если хоть в чём-то окажешься хуже.
Ответ получился удручённым и каким-то вымученным, но Талиан ничего не мог с собой поделать. Он был чужим на этом празднике, единственной мрачной тенью посреди ликующей толпы.
Интересно, Маджайра его тоже не заметит? Всё её внимание тоже достанется тану Тувалору?
Талиан мотнул головой, стряхивая с себя болезненное оцепенение, и сильнее, чем следовало, натянул поводья, потому что внезапно понял: они приехали. Впереди возвышались огромные, в три человеческих роста, стены императорского дворца, а у ворот стояли стражники.
Отряд тонким ручейком просочился внутрь, оставляя за массивными дубовыми дверями, обитыми железом, толпу. Но даже через двести шагов, прислушавшись, Талиан мог различить их восторженные крики, заглушаемые лишь звонким цоканьем копыт по булыжной мостовой, которая шла через дворцовый сад.
Воздух был таким упоительно сладким, что, казалось, его можно попробовать на вкус. Слева и справа стройными свечками тянулись в небо кипарисы, а впереди, в конце дороги, у подножия белоснежных ступеней дворца, их ждала не меньшая толпа, чем та, что осталась снаружи.
И только одна фигура среди прочих приковала к себе его взгляд.
Это была одинокая всадница, по-женски сидевшая верхом на соловой лошади, в нежно-голубой тунике, с огромной копной золотистых кудрявых волос, не уступающих ни в пышности, ни в длине львиной гриве. Чем ближе они подъезжали, тем лучше Талиан мог разобрать детали: точёную фигуру с высокой грудью и тонкой талией, которую обнимала затянутая крест-накрест красная шёлковая лента, горделивый поворот головы и по-военному прямую осанку.
Когда до Маджайры — а Талиан не сомневался, что это была именно она — осталось меньше десяти шагов, тан Тувалор дал знак спешиться.
Демион неуклюже сполз на землю и стал разминать затёкшие ноги. К тану Тувалору подскочил вездесущий сота Колбин вместе с парой слуг, чтобы помочь спуститься. Если Талиан хотел, чтобы его заметили, нужно было что-то делать.