Страница 28 из 101
— Садитесь, — предложил мужчина, пропуская его вперёд.
Талиан присел на край кровати и, чтобы зря не терять времени, вытащил из вороха бумаг карту побережья. На ней, в отрезках с расстоянием от города до города, был отмечен путь до Джотиса. Россыпь точек предупреждала о возможной мели, островерхими треугольниками обозначались рифы, а в углу стрелочками было выведено преимущественное направление ветров в зависимости от времени года.
— Я хотел бы вам кое-что рассказать прежде. Позволите?
Талиан поднял на рыжебородого мужчину недоуменный взгляд, но дал ему знак продолжать.
— Мой отец, Терон, много пил и поколачивал мою мать. Она вечно ходила с кровоподтёками и синяками на лице. Но всё, что мы с братом от неё слышали, было: ваш отец образованный, благородный человек… просто я его рассердила, просто я была недостаточно расторопна, просто я неуклюжая, просто мне, глупой, не дано его понять. И таких «просто» было великое множество. Отец мог избить её так, что она несколько дней кряду с постели подняться не могла, но оставался при этом «хорошим и благородным человеком».
Талиану стало неловко от подобной откровенности. Он заёрзал на кровати и опустил глаза, чтобы ненароком не встретиться с капитаном взглядом. Такими подробностями не делились, если дорожили своей репутацией. И Талиан не понимал, почему капитан решил именно ему доверить эту тайну.
— Он и нас с братом бил. Правда, реже. Нам это не нравилось, но мы терпели. И вот однажды отец пришёл пьяный и злой. Он проиграл в карты наши земли, наш дом, наших лошадей и даже нашу красавицу сестру. Мне тогда уже стукнуло четырнадцать, брату — пятнадцать. Нам бы взять папашу за грудки и вытрясти из него всю дурь. Но мы переминались с ноги на ногу, втягивали головы в плечи и слушали надрывные крики матери, на которой тот срывал злость. Мы слишком привыкли жить с мыслью, что мы слабые, а он — сильный.
— Зачем вы мне всё это рассказываете? — перебил его Талиан.
— Потому что я сбежал. Не выдержал и ушёл на следующий день с первым же кораблём в море. Куда угодно, лишь бы подальше от родного дома, — капитан Меджас сжал руки в кулаки, разжал, а затем протяжно выдохнул. — А брат остался жить с родителями в нищете. И как сказать… Два дня назад мы встретились. Впервые спустя двадцать лет. И он сказал мне одно-единственное слово. «Предатель» сказал он мне, проходя мимо, и тем же днём разразился шторм.
— Ваш брат погиб?
— Мой брат плыл на «Весёлой Летти», и только вы посчитали нужным вернуться за ним.
— Хотите сказать, что благодарны? Не стоит… — Талиан обнял плечи руками и сгорбился, его взгляд остановился на срезе сучка в половице. — Всё равно от меня ничего не зависит.
— Вот поэтому я и решился на этот разговор. Мой император, хотите верьте, хотите нет, но в четырнадцать лет я думал точно так же. Что ничего не могу сделать. Что даже пытаться бессмысленно. Что лучше смириться и молчать. А когда моя жизнь превратилась в оживший кошмар — такой, что хоть в петлю лезь, — что я сделал? Я трусливо сбежал. Но вам-то сбегать некуда.
Вздрогнув, Талиан повернул к капитану Меджасу голову. Вгляделся в его хмурое лицо с залёгшей между бровями складкой, в голубые глаза, и в голове зашевелилось смутное подозрение.
— Как зовут вашего брата?
— Майрон, сын Терона, из рода Олкимусов.
— Вы не были похожи, пока не нахмурились. Я знал… знаю Майрона. Он учил нас географии, истории и законам. Только я не знал, что он плыл на том корабле.
— Этим вы мне и нравитесь, — капитан Меджас ухмыльнулся, а затем опустился перед ним на одно колено. — Император Талиан Шакрисар, сын Гардалара Фориана Язмарина из рода Морнгейлов, примите мою клятву.
— Какой в этом смысл? — спросил он, отворачиваясь. — Тан Тувалор не даст мне принять ни одного мало-мальски важного решения самостоятельно…
Но капитан Меджас словно его не услышал.
— Быть верным только вам, исполнять любой ваш приказ, не жалеть для этого своей жизни — клянусь! — Кулак выбил гулкий звук из широкой груди. — Больше никогда не сбегать, не молчать при виде несправедливости — клянусь! В память о брате, если он мёртв, и ради искупления вины перед ним, если он жив… — прошептал капитан Меджас едва слышно, а затем громко добавил, срывая треугольник с шеи: — Именем Величайших, венценосного Адризеля и жён его Суйры и Рагелии, принимаете ли вы мою клятву?
Талиан смерил его долгим взглядом, отказываясь верить, что такое бывает, но капитан Меджас никуда не исчез. Всё так же стоял перед ним, преклонив одно колено, и ждал ответа. Первый человек после Зюджеса…
В горле встал ком, ладони вспотели. Это было так внезапно. Случайный человек, совершенно ему незнакомый, взял и вот так запросто протянул руку помощи. Решил рискнуть ради него своим положением, должностью капитана корабля и даже жизнью. И почему? Неужели лишь потому, что посчитал это правильным?
— Вы ведь понимаете, что я не могу освободить вас от службы тану Тувалору? — прошептал Талиан, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Если, выполняя мой приказ, вы нарушите его распоряжение, то он запросто отрубит вам голову. Или придумает что-то похуже. Почему же… почему всё равно… — он ненадолго замолк. — Разве вам не страшно?
— Мне будет по-настоящему страшно, если вы привыкните жить с мыслью, что ничего нельзя изменить. Если из сегодняшнего дня вы вынесите именно такой урок. Ведь вы мой император. Если даже вы будете бессильны, то на что рассчитывать остальным?