Страница 20 из 101
— Ты справишься.
И Талиан возблагодарил богов за неожиданную, но столь необходимую сейчас помощь.
Наконец нож вышел из доски. Почти на четвереньках Талиан бросился при очередном крене корабля вперёд, прямо в группу столпившихся на палубе матросов, крича им:
— В сторону!
К нему обернулось с десяток разномастных лиц: заросших бородой и бритых, рябых от оспы и покрытых солнечными ожогами, со шрамами и без, — и он мог поклясться, никто не увидел будущего императора.
В их глазах он был сейчас обычным пятнадцатилетним мальчишкой, достаточно лёгким и ловким, чтобы срезать с тонкой реи парус.
Талиан зажал в зубах лезвие ножа и коснулся ладонью сдвоенной верёвки, накинутой петлёй на верхушку мачты, а концами привязанной к палубе. От напряжения она мелко дрожала. Подтянувшись на руках, он упёрся ногами в канат и снова подтянулся. Ветер полоскал его, как сохнувшее бельё на верёвке, раскачивая из стороны в сторону. Так и норовя оторвать от грубого, заиндевевшего от холода каната. Но Талиан продолжал лезть, прижимаясь к нему всем телом, и так — до самой мачты.
На высоте сердце словно взбесилось. Заколотилось с утроенной силой и сжало горло, мешая вдохнуть. Закружилась голова, и мир перед глазами поплыл. Талиан не просто так не интересовался мореходством. Он, не меньше чем Демион лошадей, боялся высоты.
И только нагревшийся, жгущий кожу треугольник помогал не думать о том, как легко Талиан может сорваться вниз, спускаясь по абсолютно гладкой и ровной мачте от места крепления натянутой верёвки к горизонтальной рее.
Хотя почему-то именно сейчас в голову лез Гайда, сломанной куклой лежащий на палубе. Почти мёртвый.
Над губой и на висках выступил пот. Талиан крепко зажмурился и, повиснув на руках, обхватил ногами мачту. В спину ударил ветер, выдув из тела остатки тепла, мокрая туника выгнулась парусом и захлопала, из носа потекли сопли. Надо было отпускать руки, но он не мог на это решиться. Терял драгоценное время — и всё равно не мог!
Пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в верёвку, просто не разжимались. Не хотели.
Талиан задышал, как собака, часто и неглубоко, заставляя себя собраться. Над головой одна за другой вспыхивали молнии. Все звуки — жалобный скрип корабельных досок, плеск волн, истеричный бой барабана, ритмичные удары весёл, хлопанье паруса, свист ветра в ушах, крики матросов — слились в единый громоподобный рёв. Талиан зажмурил глаза и заставил себя разжать пальцы.
Ладони соскользнули по гладкому дереву — и он съехал вниз, больно ткнувшись под коленками в горизонтальную рею. Уголки губ обожгло, словно огнём, и во рту появился металлический привкус.
Вынув изо рта нож, Талиан увидел на нём кровь. Внезапно эта боль отрезвила. Зацепившись за рею согнутыми в коленях ногами, он с ожесточённым отчаянием стал пилить ближайший узел, удерживающий парус. Всего таких узлов было шесть. Два ближайших он мог срезать и так, обнимая ногами мачту, другие два срезали до него, но чтобы справиться с остальными, нужно было заползти на рею. И не разжимать руки. И не смотреть вниз.
Когда с ближайшими узлами было покончено, Талиан подтянулся и закинул обе ноги по одну сторону от мачты. Его тут же понесло ветром в сторону, качнуло, и на рее он оказался вверх тормашками. Хорошо хоть нож из рук не выронил.
И тут, ко всем прочим напастям, с неба закапало. Он почувствовал, как сначала на лицо ему упало что-то мокрое и холодное, раз, другой, а потом ливануло, как из прохудившегося ведра.
Раскачавшись, Талиан подтянулся, ухватился за рею и повис на левом локте, а правой рукой стал лихорадочно пилить верёвку. Та поддавалась плохо. Лил дождь. Освобождённый край паруса хлестал его при каждом порыве ветра по спине и рукам. Пальцы распухли, утратили чувствительность и перестали сжиматься от холода. На то, чтобы просто держать кулак сомкнутым, уходили последние силы. Но Талиан кусал губы и старался ни о чём не думать. Ни о высоте, ни о разыгравшемся шторме, ни о разбившемся Гайде.
И упрямо полз дальше, и пилил дрожащими от напряжения руками верёвку, и только крепче стискивал зубы и терзал нижнюю губу.
Внезапно нож соскользнул по шершавой поверхности реи и ни за что не зацепился. Талиан моргнул, возвращаясь в действительность. Срезанный парус упал и натянулся, удерживаемый теперь только верёвками, привязанными к его нижним краям. По кораблю разнеслось громогласное «Уйр-рр-ра!».
Он сделал это! Не сдался!
Посмотрев вниз, Талиан увидел, как у руля деловито суетятся люди. Движение вёсел с обоих бортов выровнялось и стало слаженней. Корабль, ещё мгновение назад идущий с сильным креном по правому борту и бесцельно болтающийся на волнах, будто обрёл волю. Общими усилиями команды и гребцов он развернулся, меняя курс, и по плавной дуге вошёл в узкий проход между рифами.
Самое время было облегчённо вздохнуть и слезать. Талиан шевельнулся и внезапно понял: сил на то, чтобы спуститься, не осталось. Тело замёрзло и одеревенело на ветру. Пальцы не гнулись. Цель, ради которой шёл вперёд, он достиг, а других стимулов у него не было.
Страх накатил удушливой волной и больше не отступал. Сколько Талиан ни прижимал к груди треугольник, призывая образ Зюджеса, это не помогало. Серебряная пластина оставалась обычным куском металла. Палуба теперь двоилась перед глазами, стало трудно дышать. Он вжал голову в плечи и зажмурился.
Глупо умирать вот так… Но лезть вниз? Нет! Это выше его сил!
— Эй, мальчишка! Не бойся!
— Прыгай сюда!
Собрав остатки мужества, Талиан открыл глаза и посмотрел вниз. Матросы и часть солдат натянули над палубой срезанный парус и наперебой кричали, чтобы он прыгал. Перед глазами тут же встал выпавший за борт Толстый.