Страница 20 из 101
Над головой надсадно хлопал на ветру край паруса, корабль всё сильнее кренился на правый борт, но это больше не пугало. Вырванный из небытия голос друга хрипловато шептал:
— Ты справишься.
И Талиан возблагодарил богов за неожиданную, но столь необходимую сейчас помощь.
Наконец нож вышел из доски. Почти на четвереньках Талиан бросился при очередном крене корабля вперёд, прямо в группу столпившихся на палубе матросов, крича им:
— В сторону!
К нему обернулось с десяток разномастных лиц: заросших бородой и бритых, рябых от оспы и покрытых солнечными ожогами, со шрамами и без, — и он мог поклясться, никто не увидел будущего императора.
В их глазах он был сейчас обычным пятнадцатилетним мальчишкой, достаточно лёгким и ловким, чтобы срезать с тонкой реи парус.
Талиан зажал в зубах лезвие ножа и коснулся ладонью сдвоенной верёвки, накинутой петлёй на верхушку мачты, а концами привязанной к палубе. От напряжения она мелко дрожала. Подтянувшись на руках, он упёрся ногами в канат и снова подтянулся. Ветер полоскал его, как сохнувшее бельё на верёвке, раскачивая из стороны в сторону. Так и норовя оторвать от грубого, заиндевевшего от холода каната. Но Талиан продолжал лезть, прижимаясь к нему всем телом, и так — до самой мачты.
На высоте сердце словно взбесилось. Заколотилось с утроенной силой и сжало горло, мешая вдохнуть. Закружилась голова, и мир перед глазами поплыл. Талиан не просто так не интересовался мореходством. Он, не меньше чем Демион лошадей, боялся высоты.
И только нагревшийся, жгущий кожу треугольник помогал не думать о том, как легко Талиан может сорваться вниз, спускаясь по абсолютно гладкой и ровной мачте от места крепления натянутой верёвки к горизонтальной рее.
Хотя почему-то именно сейчас в голову лез Гайда, сломанной куклой лежащий на палубе. Почти мёртвый.
Над губой и на висках выступил пот. Талиан крепко зажмурился и, повиснув на руках, обхватил ногами мачту. В спину ударил ветер, выдув из тела остатки тепла, мокрая туника выгнулась парусом и захлопала, из носа потекли сопли. Надо было отпускать руки, но он не мог на это решиться. Терял драгоценное время — и всё равно не мог!
Пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в верёвку, просто не разжимались. Не хотели.
Талиан задышал, как собака, часто и неглубоко, заставляя себя собраться. Над головой одна за другой вспыхивали молнии. Все звуки — жалобный скрип корабельных досок, плеск волн, истеричный бой барабана, ритмичные удары весёл, хлопанье паруса, свист ветра в ушах, крики матросов — слились в единый громоподобный рёв. Талиан зажмурил глаза и заставил себя разжать пальцы.
Ладони соскользнули по гладкому дереву — и он съехал вниз, больно ткнувшись под коленками в горизонтальную рею. Уголки губ обожгло, словно огнём, и во рту появился металлический привкус.
Вынув изо рта нож, Талиан увидел на нём кровь. Внезапно эта боль отрезвила. Зацепившись за рею согнутыми в коленях ногами, он с ожесточённым отчаянием стал пилить ближайший узел, удерживающий парус. Всего таких узлов было шесть. Два ближайших он мог срезать и так, обнимая ногами мачту, другие два срезали до него, но чтобы справиться с остальными, нужно было заползти на рею. И не разжимать руки. И не смотреть вниз.
Когда с ближайшими узлами было покончено, Талиан подтянулся и закинул обе ноги по одну сторону от мачты. Его тут же понесло ветром в сторону, качнуло, и на рее он оказался вверх тормашками. Хорошо хоть нож из рук не выронил.
И тут, ко всем прочим напастям, с неба закапало. Он почувствовал, как сначала на лицо ему упало что-то мокрое и холодное, раз, другой, а потом ливануло, как из прохудившегося ведра.
Раскачавшись, Талиан подтянулся, ухватился за рею и повис на левом локте, а правой рукой стал лихорадочно пилить верёвку. Та поддавалась плохо. Лил дождь. Освобождённый край паруса хлестал его при каждом порыве ветра по спине и рукам. Пальцы распухли, утратили чувствительность и перестали сжиматься от холода. На то, чтобы просто держать кулак сомкнутым, уходили последние силы. Но Талиан кусал губы и старался ни о чём не думать. Ни о высоте, ни о разыгравшемся шторме, ни о разбившемся Гайде.
И упрямо полз дальше, и пилил дрожащими от напряжения руками верёвку, и только крепче стискивал зубы и терзал нижнюю губу.
Внезапно нож соскользнул по шершавой поверхности реи и ни за что не зацепился. Талиан моргнул, возвращаясь в действительность. Срезанный парус упал и натянулся, удерживаемый теперь только верёвками, привязанными к его нижним краям. По кораблю разнеслось громогласное «Уйр-рр-ра!».
Он сделал это! Не сдался!
Посмотрев вниз, Талиан увидел, как у руля деловито суетятся люди. Движение вёсел с обоих бортов выровнялось и стало слаженней. Корабль, ещё мгновение назад идущий с сильным креном по правому борту и бесцельно болтающийся на волнах, будто обрёл волю. Общими усилиями команды и гребцов он развернулся, меняя курс, и по плавной дуге вошёл в узкий проход между рифами.
Самое время было облегчённо вздохнуть и слезать. Талиан шевельнулся и внезапно понял: сил на то, чтобы спуститься, не осталось. Тело замёрзло и одеревенело на ветру. Пальцы не гнулись. Цель, ради которой шёл вперёд, он достиг, а других стимулов у него не было.
Страх накатил удушливой волной и больше не отступал. Сколько Талиан ни прижимал к груди треугольник, призывая образ Зюджеса, это не помогало. Серебряная пластина оставалась обычным куском металла. Палуба теперь двоилась перед глазами, стало трудно дышать. Он вжал голову в плечи и зажмурился.
Глупо умирать вот так… Но лезть вниз? Нет! Это выше его сил!
— Эй, мальчишка! Не бойся!
— Прыгай сюда!
Собрав остатки мужества, Талиан открыл глаза и посмотрел вниз. Матросы и часть солдат натянули над палубой срезанный парус и наперебой кричали, чтобы он прыгал. Перед глазами тут же встал выпавший за борт Толстый.