Карамель

– Так обо мне говорят?

– Нет, я прикалываюсь, – смеётся (так просто) Каин. – Мы не обсуждаем членов команды, конфетка, мы уважаем их предысторию, уважаем приведшие к нам обстоятельства. То, что было до Острога, обнуляется. Людям свойственно меняться.

Не согласна.

Люди никогда не меняются. Их выгибают обстоятельства, ситуации, они изменяют принципам и характеру, но по существу своему они никогда не меняются. Истина вскрывается, нутро выползает наружу. Рано или поздно.

И сегодняшнее утро продемонстрировало, что глас Каина отличается от истины – все в резиденции живут по личным установкам, наплевав на комфорт других. Или янтарные глазки слепы?

– Примеришь? – спрашивает Каин.

Принимаю маску и креплю её на лицо.

– Карамель Голдман улыбается, зовите Патруль, – смеётся юноша рядом со мной.

Шутливо подталкиваю его в плечо и говорю:

– Опять издёвки, янтарные глазки.

– По поводу глазок…часто ими засматриваешься?

Чёрт.

Он умеет смутить.

Замираю напротив, но с ответом не тороплюсь. Каин цепляет маску себе на лицо. Остаются только янтарные глаза и нарисованная маркером улыбка.

– Думаешь, я легко отстану от тебя и не потребую ответа? – подначивает он. – Так насколько часто?

Съязви, Карамель. Промолчать не получится.

– Эй, голубки, – раздаётся спасительный голос Сары, – команда выходит. Вы готовы?

– Мы ещё вернёмся к нашему разговору, – говорит Каин и отступает к позвавшей нас. – Всегда готовы, солнце!

Покидаем Резиденцию, покидаем земли Острога. Так скоро…Мягкая почва сменяется полой плиткой, плавкий шаг, к которому я привыкла, сменятся бессердечным стуком. Мы идём по неосвещённой станции – солнце проглатывает мгла бетонных сооружений.

Намеренно не смотрю в окно, чтобы не наблюдать отдаляющуюся станцию Острога и пугающие своим видом мосты. Каин садится напротив – улыбается.

– Не слишком ли ты молод для повстанческих движений? – спрашиваю я.

– В этом деле не бывает рано, не бывает поздно, – отвечает Каин. – Ты поступаешь угодно сердцу, угодно нутру, угодно характеру. Вне зависимости от социального статуса, вне зависимости от прожитых лет. К нам присоединяются отчаявшиеся беглецы из Южного района, изгнанные судом, не нашедшие себе применения в черте города, несогласные с политическим режимом. С нами даже (отныне!) северянка – дочка влиятельнейших управленцев Нового Мира.

И так всегда.

Не доросла Карамель Голдман до того, чтобы её имя стояло без второстепенных слов и уточняющих оборотов. Одно. Само. Всем от меня всегда требуется статус семьи, фамилия.

Обиженно отвожу взгляд. Кармилла сидит недалеко от нас, без компании: глаза её закрыты, губы нашёптывают неслышимое.

– Что она делает? – тихо вопрошаю я.

– Молится, наверное, – говорит Каин и окрикивает девушку. – Давай потом. Не нагнетай.

Вступаюсь за Кармиллу:

– Почему ты ей запретил?

– Потому что может, – отвечает сама Кармилла. – Все слушаются Каина.

Остроговцы сменили деспотизм массы на деспотизм одного лица? Не поверю. Да и не похож Каин на того, кто указывает или принуждает. Он мелок для правящей рукояти, это видно невооружённым взглядом. Каин – обычнейший (если в этом контексте применимо слово «обычнейший») идущий против политического режима революционер. Поначалу, правда, мне казалось, все остроговцы дружны друг с другом, но напряжение между стиснутыми обстоятельствами и местом обитания проскальзывает.

Как ты могла оказаться здесь, Карамель?

Смотрю на Кармиллу, что бегло смотрит на меня и кивает. Остальные пребывающие в вагоне мрачны и угрюмы, задумчивы и растеряны.

– Что за кислые лица? – вдруг восклицает Каин. Он желает выступить с подбадривающей речью, однако руки Кармиллы плавно выуживают из-под блестящей куртки дыхательную маску – она крепит её к лицу. Вот и улыбка. Искусственная покрывает реальную.

Каин проглатывает укол и продолжает рассуждать о важности грядущего дня.

– Чем он отличается от предыдущих шествий? – с задиристой интонацией восклицает некто из команды.

– Вам известно, – строго отвечает Каин и выдерживает небольшую паузу. – В этот раз с нами младшая Голдман.

У меня есть имя.

– Я благодарен за вашу поддержку, – продолжает Каин, – каждого из вас. Мы делаем то, о чём другие только грезят. Мы создаём Новый лучший Мир – истинно. Не через ограничение, а расширение. Не территории, нет. Мыслей. Сознания.

Оказываемся в туннеле – вагон покрывает тень, лица остроговцев теряются в небытии; ощущаю их присутствие, но не вижу глаз – пустые оболочки катятся подле.

Час – или около того – спустя поезд замирает. Покидаем станцию – опасаюсь, что в основаниях домов Нового Мира окатит тревогой или волнением, но то не происходит. Кармилла на всякий случай держится рядом.