Карамель

– Загляни перед выходом из Резиденции в комнату, там сюрприз, – шепчет ветром пронёсшаяся Сара.

Говорю Каину, что увидимся позже, появились дела. Он согласно кивает, хоть и смеётся:

– Второй день, а уже обзавелась связями и какими-то заботами. Хорошо, конфетка, я зайду за тобой.

Кратко улыбаюсь и оставляю столовую, пересекаю коридор и – как же ворот жёсткой футболки жмёт горло; я могу задохнуться? – оказываюсь в своей спальне. На кровати лежит сложенный комбинезон. Мой комбинезон. Но – отличительно от вчерашнего дня – чистый, без следов спешки, торопливости и побега, без песка подле Дамбы и станционной копоти. Возвращаюсь к цвету стерильности и удобной ткани, не забываю про перчатки – подарок Каина. Даже здесь – в Остроге – я выгляжу как северянка, иное отторгается. Не могу сбросить кожу.

– Выглядишь словно голос молодёжи всего Нового Мира, – говорит некто из коридора (сама виновата – опять не закрыла дверь). – Твой голос доносит правильные истины?

На пороге стоит наркопринцесса.

– Снова на крышу? – спрашиваю я.

– Куда ж ещё. Хотела позвать тебя, да, боюсь, ослепну от такой белизны.

Сара постаралась и подготовила для меня мой комбинезон. Очень чутко. Чтобы я не возвращалась в Новый Мир в неуютном для меня.

– Вот, возьми, – говорит девушка и сбрасывает с себя диковинный бомбер (выглядит он старо и привлекательно одновременно). – Модницей не назовусь, но даже я не выдержу, если ты поднимешься на поверхность в одной из плюшевых кофтёнок Сары, такая дичь. – Наркопринцесса приближается, а я пытаюсь отступить. – Замри, недотрога. – Она набрасывает свой бомбер мне на плечи и быстро застёгивает заклёпки. Как близко…Застываю напротив, не в силах пошевелиться. – Твой отец собирает старые книги, мой – старые куртки. Типа ретро. Носи на здоровье и как-нибудь верни.

– Ты странная, – всего и отвечаю я.

– А кто нет? – Девушка улыбается. – Я стою напротив северянки в Остроге. Можем посоревноваться в степени странности.

Рассказываю (не знаю, насколько эта информация секретна и можно ли ею делиться с иными находящимися в Резиденции), что собираюсь на шествие безликих. И подытоживаю (словно не собираюсь возвращаться):

– Спасибо, ты научила меня много новому.

– Например, держать незнакомцев за руки?

Осознаю, что всё это время стискиваю хрупкие ладони наркопринцессы. Сама. Девушка улыбается – у неё красивая добрая улыбка – и говорит:

– Не смущайся за свои желания, северяночка. Я поняла, что ты про наши беседы и знания, которые не даются посредственными учебниками из Академии. Мир куда больше представляемого – его масштабность поражает; всё узнается.

– Конфетка! – вдруг зовёт голос из коридора. – Ты готова?

Каин заглядывает в спальню и хмурится в сторону наркопринцессы.

– Что тебе здесь надо? Это комната Карамель.

– Взаимно, Каин, – сплёвывает дева – пренебрежительно, с досадой, а мгновение спустя с ласковой улыбкой обращается ко мне. – Ладно, я пойду, северяночка. Увидимся по любую сторону баррикад.

Наркопринцесса уходит – сворачивает в конец коридора, откуда слышится лязг окна и скрип петель, ощущается забравшаяся в Резиденцию прохлада.

– Это было грубо с твоей стороны, – говорю я.

– Семейка Каннабис торгует наркотой, – оправдывается Каин.

– А ты – революцией. Что страшней?

– Давай не будем ссориться.

– Уговорил.

Каин отводит меня в сторону и протягивает нечто в руке.

– Что это? – спрашиваю я.

– Примерь. Тебе понравится.

Маска. Самая обыкновенная дыхательная маска для передвижения по городу. Равнодушно пожимаю плечами и хочу отказаться от подарка (у меня имеется своя), однако Каин переворачивает её. На лицевой части маркером нарисованы улыбка и крохотная, завёрнутая в фольгу, конфета.

– Так нельзя, – едва слышно проговариваю я.

В самом деле нельзя. Изменять внешний вид дыхательной маски, выдаваемой Палатой Безопасности, есть нарушение закона.

– Кто запретит, конфетка? Мы сами диктуем себе правила, Новый Мир – не указ для повстанцев.

Кто громче всех говорит, продолжительней молчит при действительной необходимости. Надеюсь, Каин не такой. Он вдохновляет людей, но я в броских речах не нуждаюсь – мной движет личная причина, личный конфликт.

Или же нет?

– От подарков не отказываются, конфетка, – настаивает юноша. – Я сделал её для тебя, даже карамель нарисовал.

– Золотого цвета, – отмечаю я.

– Ты же Голдман.

Сколько раз в своей жизни – и в хорошем контексте, и в плохом – я слышала: «Ты же Голдман». Интересуюсь:

– Как другие относятся к этому?

– К тому, что наши ряды пополнились выскочкой из Северного района?

Моментально меняюсь в лице: принимаю отчуждённый вид, покрываюсь коркой льда и нелюдимости.