Сонилим

На последних словах я перехожу на крик. Смотрю на лицо мамы..

Мама. Молчит. Есть что-то, что меня беспокоит в этом слове. У него был другой смысл. Или олицетворявший это значение человек был совсем другим?

"О-ли-це-тво-ряв-ший" мысленно разложила слово по слогам. "О-ли-це... О-ли... Оля!" Мою маму звали Ольга. Мама Оля.

Все верно. Скосила глаза на сидевшую возле меня женщину. Красивая. Я не красивая, я знаю. Я не такая высокая, у меня темные волосы, а не золотистые, как у нее. Ее глаза сияют изумрудами на добром, светлом лице. Она добрая, и честная. Только в этой женщины глаза не зеленые, они у нее пронзительно-голубые. Темные, почти черные брови, подсказывают мне, что и волосы у нее тоже темные. Но это неправильно. Я знаю, что это не правильно!

- Ты не моя мать. – спокойно говорю я ей. – Тебя зовут Олис, верно?

От моих слов женщину словно током ударило. Она подскочила на месте:

- Что ты сказала?

- Ты не моя мать! Мою настоящую маму зовут Тамира, она из рода Светлых. Я знаю, мне это неоднократно говорили. И имя мое не Света. Меня все знают как Сиану. А ты – Олис, которая меня воспитывала все эти годы.

Слова, словно гвозди, вколачиваются в звенящую тишину. Эта самозванка смотрит на меня глазами полными ужаса. Но кроме ужаса я в них могу прочитать ещё кое-что.

Отчаяние.

Она подходит ко мне ближе и хочет погладить по щеке, но я буквально выплёвываю ей в лицо:

- Не трогай меня! Я не твоя дочь! Ты не моя мать! Ты всю жизнь мне врала! Ты всю жизнь лгала! Уйди! УХОДИ! - я кричу и красная пелена застилает мой взор. Женщина не уходит, она пытается успокоить меня, но понимает, что это напрасно. Нажимает на кнопку и вызывает врача.

В дверь буквально врываются двое санитаров. Здоровые, с такими шутки плохи. Один из них достает шприц и мне вкалывают какую-то дрянь в трубку, которая ведет к руке. Другой тем временем приподнимает мне голову, и кладет ещё одну подушку под голову.

То, что я вижу, меня пугает. С этой позиции становится понятно, почему я не чувствовала ног. Их у меня попросту нет. Мне становится плохо, но я продолжаю кричать:

- Что вы со мной сделали?! Уроды! Сволочи! Я вас ненавижу! Что с моими ногами? Почему я не чувствую рук? ЧТО ПРОИЗОШЛО?!?

Никто так и не отвечает, никто не хочет мне ничего объяснять. Я чувствую, что мои глаза закрываются, напоследок заплетающимся языком успеваю прошипеть:

- Ненавижу...

Я проваливаюсь в темноту, успев услышать слова женщины, которая называлась моей мамой:

- Света, я.. я не думала, что это повториться так быстро. Я... неважно. – в помещении воцаряется долгожданная тишина. Но не надолго.

Она вздыхает.