Сонилим

Жутко хотелось пить. Это меня и разбудило. С трудом разлепив глаза, я осознала себя лежащей в незнакомой мне комнате. По обстановке сделать выводы было затруднительно: надо мной выбеленный потолок, справа стена, слева виден угол стола и окно, с которого лил тусклый свет раннего утра... или позднего вечера. Большего рассмотреть не получалось – попытка повернуть голову закончилась тем, что в висок мне начал ввинчиваться очередной раскаленный прут мигрени.

Захотелось встать с кровати и выглянуть в окно, но ноги меня не слушались. Впрочем, поднять руки тоже не получилось. А вместо оклика мои голосовые связки выдали противнейший писк вместе с хрипом. Вторая попытка подать голос заставила прут в виске войти на несколько миллиметров вглубь, отчего голова начала буквально раскалываться.

"Дела.." с тоской подумала я, как только поняла, в каком плачевном положении оказалась. Поскольку делать было больше нечего, закрыла глаза и попыталась утихомирить подступающую мигрень. Вскоре я уснула.

 

Очередное пробуждение пришлось на послеобеденную пору, в комнате было светло. Настолько светло, что отражающийся от белых стен свет слепил мне глаза. Я вздохнула и попыталась отвернуться, но опять не получилось.

- Наконец-то ты очнулась! - женский голос. Знакомый. Или нет? Не помню, слышала ли я его раньше, но он был мне приятным.

- Хххггк... - прочистила горло, - хте я?

Не то чтобы меня сильно волновало мое местоположение, но начинать разговор с "кто ты?" с человеком, который за меня беспокоится, почему-то не хотелось.

- Света, Светочка, доченька моя! Ты в больнице. В самой лучшей частной клинике. Я так рада, что ты очнулась, так рада! - причитала женщина с приятным голосом. А у меня тело покрылось липким потом и опять пересохло во рту.

- Хочешь пить? – спохватилась она, - Давай я тебе налью воды. Сейчас-сейчас. А потом мы позовем доктора, он тебя посмотрит, хорошо? – а сама тем временем тянется к изголовью моей кровати, там нащупывает кнопку и нажимает ее. Я сделала вид, что не заметила и дальше продолжала смотреть на женщину.

Правильный овал лица, прямой нос, большие глаза насыщенного голубого цвета. Пухлые губы, волосы спрятаны под специальную шапочку, цвет не различить. Вокруг глаз – морщины и темные круги.

"Видимо несладко ей было." – думаю я. По всему видно, что женщина не старая, ухоженная, только очень-очень уставшая. Она убирает лицо с поля моего зрения и я мельком замечаю, что она высокая и стройная. Через секунду она протягивает мне пластмассовый стакан с трубочкой. Протягивает конец трубочки мне и я тяну живительную влагу. Сразу становится легче и как-то спокойней. Не замечаю даже, что теперь в палате мы не одни. Позади... мамы?.. Ну да, если я "доченька", то она – мама. Все правильно.

Из-за спины мамы выглядывает мужчина в белом халате. Лицо его скрыто марлевой повязкой - не хочет дышать на меня микробами... или скрывает лицо? Он просит маму отойти и не мешать, ведь ему нужно будет меня осмотреть и взять кровь на анализ. Он светит фонариком в глаза, проверяет пульс, руки его слишком близко и я чувствую резкий запах антисептика. Легкий укол в вену, и вот по резиновой трубке моя кровь стекает в пробирку. Когда наполнилась первая, ее быстро заменили на еще одну пустую. Мне не больно, но от вида того, как стекляшка наполняется тягучей красной жидкостью, мне становится не по себе.

Еще я подмечаю, что несмотря на то, что я в самой лучшей частной клинике, этот доктор молод, его темные глаза – живые, яркие, хоть и уставшие и красные от, наверное, недосыпа. У него практически нет морщин, только вокруг глаз так называемые гусиные лапки. Хотелось бы услышать его голос еще, но он упорно молчит, только разглядывает меня, слушает дыхание, проверяет аппараты, к которым я прикована различными проводами и трубками. Вздохнув напоследок, он встает с моей кровати. Я это вижу, но совсем не чувствую. Мне становится страшно. Доктор останавливается возле мамы и что-то тихонько говорит, потом они выходят вместе за дверь. Мама только и успевает бросить на ходу:

- Света, я скоро вернусь.

Дверь закрывается. Я остаюсь одна. Прикованная к больничной койке и пытаюсь осмыслить произошедшее. Чтобы не чувствовать себя такой одинокой, я начинаю говорить вслух:

- Мама. Больница. Палата. Врач. – подумав немного, добавляю: - Странный врач. Никогда их не любила. Я не могу двигаться. Я не чувствую ни рук, ни ног. Что со мной произошло?

Белый, какой-то безликий, потолок не спешит мне давать ответы. А я тем временем пялюсь на него и понимаю, что не хочу здесь быть.

Я вижу прекрасные леса, где гигантские деревья заслоняют звездное небо и играются, словно с надувными шариками, с двумя лунами. Я вижу великолепные озера, где русалки играют в салочки и величественные кувшинки служат им столами. Я вижу горы. Горы и бескрайнее небо, свежий ветер и плывущие в вышине облака. Я вижу...

- Света! – мама, стоящая у двери, своим откликом возвращает меня назад. – Все в порядке?

Я слышу, что она волнуется, поэтому пытаюсь ее успокоить:

- Да мам, все хорошо. Что сказал доктор?

- Сказал, что ты скоро поправишься. – боковым зрением замечаю, что она опускает глаза, и я понимаю – не хочет показывать плескавшуюся в них ложь.

- И все? Когда меня выпишут? Что со мной произошло? – спрашиваю я.

- Послезавтра придут результаты анализов, вот тогда нам и скажут, когда мы сможем возвратиться домой.

- Мм.. понятно. – что-то неправильное происходит, я чувствую. – Так что же все таки произошло? – настаиваю. Мне важно знать. Мама молчит, она присела рядом на койку.

Определенно, что-то происходит.

- Почему ты не хочешь сказать, что со мной случилось? – повторяю вопрос, ответ на который мне жизненно необходимо узнать. – Почему я в больнице? Почему я не чувствую своих рук? Почему я не могу двигаться?!