Инфаскоп

— Заметь, – это еще одна твоя особенность. — Кинус хотел шуткой смягчить грусть, но услышав о свадьбе и сам почувствовал тоску и беспомощность перед ситуацией.

— Но это и правда так, — серьезно сообщила Эссбора.

Кинус с интересом посмотрел на нее:

А знаешь, если честно – это странно.

— Да, для меня самой – это открытие. Я представить не могла пару дней назад, насколько меня это затягивает.

— Но может, тебя интересует чувство любви: как новое понятие? — осторожно спросил он.

— Нет, не совсем. Оно интересуют меня не как повод для размышления. Я поняла, что сама могу любить, и так сильно, что это владеет мной. Это самые невероятные ощущения, какие были у меня в жизни.

Он внимательно посмотрел на нее, не зная, как объяснить ее способности, а она продолжала:

— Для меня это настолько странно, как будто вдруг открылся новый, неведомый мне мир…

Кинус задумался: «А, правда, я тоже заметил, что она не такая, как остальные визгорны. Те никогда не интересовали меня, но Эссбора безумно волнует, и она не похожа на них». Сначала (после первой их встречи) он списал мысли по этому поводу на то, что она дочь вождя и поэтому особенная, но теперь понял, как это глупо: «У вождей других поместий тоже есть дети, но они не имеют таких способностей. Да и вообще, какое отношение имеет то, что она дочь вождя к тому, что она чувствует любовь, как авид? Об этом стоит поразмыслить, — решил он, — похоже, тут какая-то тайна… В Эссборе слишком много необычного. Я не слышал, чтобы какая-нибудь визгорна пошла на близость, как Эссбора сегодня. Вот так, в лесу, без ощутимой выгоды. Такие безрассудные романы случаются только у авидов. Визгорны же во всем ищут выгоду. К тому же Эссбору всерьез интересует рисование». Эти мысли пронеслись в голове Кинуса, но, не зная, как их объяснить, он спросил:

— Кажется, ты всерьез заинтересована рисованием?

Эссбора едва заметно улыбнулась: «Все-таки вчера я себя выдала» — подумала она, и сказала:

— Да, это увлечение у меня с детства, не знаю, откуда оно и почему, отец просил никому не рассказывать о нем.

«Еще загадка: отец утаивает увлечение дочери…» — заключил Кинус:

— А ты не пробовала поговорить об этом с отцом?

— Нет, я не думала об этом. Правда сегодня, во время его разговора с Зориоссом, мне показалось, что он хочет что-то скрыть от меня. Я думала поговорить об этом с Зориоссом, но сейчас не решусь, ведь Зориосс все поймет про нас с тобой.

— Да… — протянул Кинус, подтвердив, что слышал эту фразу ее отца, и разделяет опасения насчет Зориосса. — Ты права, учитель очень прозорлив, — поразмыслив, заключил:

— Думаю, твой отец что-то действительно скрывает, — а, взглянув на дочь вождя, перевел тему на нее. — Знаешь, ты и внешне сильно отличаешься от визгорн.

— Правда?

— Да, только волосы похожего цвета, хотя у тебя намного насыщеннее и ярче, а цвет глаз вообще другой.

— Если честно, я только вчера это заметила, — призналась Эссбора.

— Я бы сказал, ты похожа на авидину, — уверенно продолжал Кинус. — Правда, у авидов не бывает волос такого цвета и глаза намного светлее, но остальное: лицо, фигура, грация, – вне сомнения.

Вспомнив, что вчера перед зеркалом пришла к такому же выводу, Эссбора кивнула:

— Да, — и покраснела, поняв, что он все уже рассмотрел в ней. Смутившись, отвела взгляд и обнаружила, что стемнело, и только «фонарик» освещает пространство их куполообразного зала. Они увлеклись и не заметили, как прошло время.

Взглянув на часы, Эссбора испуганно воскликнула:

— Почти одиннадцать! Что скажет отец, когда я приду так поздно?

Кинус хотел бы предложить, чтобы она осталась с ним, но это было невозможно. Этим он подвел бы остальных авидов – своих собратьев под гнев визгоров. Поэтому скрепя сердце сказал, чтобы она поторопилась.

Эссборе стала собираться. Спешно застегнула крючки на платье, собрала выбившиеся из заколок волосы и наскоро заколола. Кинус тоже оделся и взмахом руки уничтожил воздушный купол, а посуда и кабинка с душем к тому времени исчезли сами. В тот момент, когда авид резко избавился от купола, ему показалось, что некая тень стремительно метнулась в кусты. «Неужели кто-то следил за нами? — ужаснулся Кинус, но не стал ничего говорить Эссборе, чтобы не испугать.

Стараясь не выдать волнения, он тщательно оглядел местность, но ничего подозрительного не заметил и вскоре забыл об этом.

Они поспешно дошли до места, где была лазейка, обнаруженная Эссборой днем, и остановились. Дальше идти вдвоем было опасно. Помня, что вчера кто-то видел их, Эссбора старалась быть осторожней.

— Дальше я пойду одна, — сказала она, и, помрачнела, осознав, что они должны расстаться. Глядя авиду в глаза, трепетно спросила: — Ты ведь не забудешь нашу встречу?

— Конечно, нет, — обняв ее, ответил тот.

Чувствуя, как трудно после произошедшего пойти домой, она, сдерживая подступившие слезы, прильнула к возлюбленному, и прошептала,:

— Я не знаю, как останусь теперь без тебя!

Целуя ее, Кинус утешил:

— Эсс, дорогая, не расстраивайся. Я постараюсь что-нибудь придумать, сделать, чтобы мы были вместе, — пообещал он, безотчетно надеясь на полученное «благословение».

Эссборе очень хотелось, чтобы его слова сбылись, но ничего не зная про «благословение», она, ни на что, не надеялась.

— Хотелось бы, чтобы так и было, — помолчав, проговорила она, и добавила: — Я приду сюда завтра! — но, подумав, что после сегодняшнего позднего возвращения домой ей могут не разрешить это, уточнила: