Инфаскоп

— Хорошо, дорогая. Я буду ждать тебя здесь каждый день, — Кинус хотел сказать: в три часа, как это было сегодня, но, вспомнив, что обычно в это время у него учеба, сказал:

— Обычно у меня занятия до начала пятого, поэтому лучше в пять. В пять часов, хорошо, Эсс?

— Да, — повторила она, — каждый день в пять часов…

Вздохнув, она шепотом произнесла:

— Я не думала раньше про любовь, и меня не волновало это понятие, но сейчас… мне кажется, я люблю…

Продолжая поцелуи, Кинус ответил:

— Эсс, дорогая, я придавал больше значения любви и сейчас уверен, что влюблен в тебя.

Они целовались, не заметив, как некто, отделившись от дерева, прошмыгнул к лазейке, ведущей к дому визгоров. Осторожно прокравшись рядом с влюбленными, проскользнул в проход между кустами.

Эссбора понимала, что надо спешить: «Я никогда не приходила так поздно!» — заволновалась она. Обычно она была дома к ужину, поэтому после одного из поцелуев, которые перед разлукой стали обжигающими, тихо сказала:

— Пора, — и направилась к лазейке. — До завтра, — помахав на прощание рукой, дочь вождя шагнула в расщелину между кустами.

— Я буду ждать тебя, Эсс, — вслед ей пообещал авид.

С той стороны кустов, где начинались владения визгоров, дочь вождя на минуту остановилась, дожидаясь, когда часовой отвернется. Затем быстро дошла до деревьев, за которыми страж порядка не мог ее видеть, и направилась к дому.

Ночь была темной, но в парке горели фонари, освещая дорожки и растущие вдоль них диковинные цветы. Некоторые из них лишь ночью раскрывали свои изумительные неземные бутоны. Любуясь ими, Эссбора вдыхала аромат, и, несмотря на тревожное предчувствие, ночь казалась ей чарующей.

Недалеко от дома, дочь вождя заметила группу рядовых визгоров, с факелами в руках. У входа в дом стояла еще группа. Визгоры как-то странно посмотрели на нее, когда она прошла мимо них на лестницу, и стали тихо переговариваться. Эссбора собиралась проскочить как можно незаметнее, но, поднявшись на свой этаж, увидела, что мачеха и брат идут навстречу. Внутренне сжавшись, постаралась не подать вида, сохранив на лице спокойное и безмятежное выражение.

Мачеха не любила падчерицу, предпочитая не замечать ее, и Эссбора понадеялась, что та не изменит своим привычкам. Брат же вызывал опасения. И действительно, мачеха, критично оглядев падчерицу, пренебрежительно поджала губы, но до выговора не снизошла. Брат отреагировал активнее, вонзив в Эссбору острый взгляд маленьких, черных, близко посаженных глаз, процедил сквозь зубы:

— Ну и поздно же ты ходишь, Эсс, — и на его губах заиграла ядовитая усмешка.

Порадовавшись, что вопросов не последовало, Эссбора перевела дух. Она поняла, что суматоха вызвана ее поздним приходом, а визгоры с факелами, очевидно, собрались ее искать. Не ответив брату, дочь вождя направилась к себе и в нескольких шагах от своей комнаты встретила старого, доброго дворецкого Осиуза. Увидев Эссбору, он обрадовался и поспешил к ней, воскликнув:

— Госпожа! Хорошо, что вы пришли! Все очень обеспокоены вашим отсутствием. Мачеха и ваш брат подняли людей, чтобы искать вас.

— Осиуз, а отец дома? — замирая, спросила Эссбора, в данный момент больше всего волнуясь из-за этого.

— Нет, госпожа, он вернулся днем вместе со старым авидом, и они уехали на соседнее поместье. Мы ждем его только через час.

— Спасибо, Осиуз, — у Эссборы отлегло от сердца. — И скажи визгорам, чтобы шли по домам, — распорядилась она.

— Конечно, госпожа, уже иду.

Эссбора зашла к себе, быстро в темноте разделась и легла в постель. Мысли о нарушенных запретах тревожно взвыли, но боясь их, Эссбора переключилась на воспоминания о Кинусе, о его ласках, поцелуях, объятиях, и постепенно впала в сонное полузабытье, но старалась сквозь него уловить, когда подъедет отец.

Сколько она находилась в полусне, неизвестно, но вскоре навязчивые звуки стали выводить ее из полудремы. Это был легкий стук в дверь. Эссбора прислушивалась и прислушивалась: «Определенно в дверь кто-то скребется!». Ей не хотелось вставать и выходить из тревожно-сладкого забытья, но скрежет становился все настойчивей. Эссбора резко села: «Что это может быть? — удивилась она. — Приехал отец? Но он бы не пришел ко мне среди ночи… даже… если бы узнал, что я наделала столько переполоха своим отсутствием!».

Набросив полупрозрачный пеньюар, она встала, подошла к двери и вслушалась, – шорох повторился. Эссбора резко открыла дверь и сделала шаг в полумрак коридора, – не увидев никого, остановилась. В тот же миг, шагнув из-за двери, некто оказался вплотную. Узнав брата, Эссбора вскрикнула и отшатнулась:

— Тебе чего? — раньше он не приходил и вообще не был в ее комнате.

— Может, впустишь, Эсс? — его тон был развязный.

— Чего?!!! — вздохнула дочь вождя.

— Не прикидывайся! — взвизгнул брат. — Или ты раздаешь ласки только авидам? Рабам!!! Рабам?!!! — исступленно переспросил он. — Может, выделишь немного и мне?!

Эссбора в ужасе уставилась на родственника, внутри все похолодело:

— Ты это о чем?!!! — до нее дошел смысл происходящего.

— Не строй из себя недотрогу! Все о том же, о твоих свиданиях по кустам!

— Отвяжись!!! — крикнула дочь вождя, не совладав с эмоциями.

— Да ты несговорчива, Эсс, — шагнув к ней, брат обхватил ее за талию и рывком притянул к себе. Эссбору затрясло:

— Как ты смеешь?! — задохнувшись от такой наглости, она попыталась оттолкнуть его, но он, крепко держа, сломил попытку.