Стокгольмский синдром

Народная поговорка

Тьма. Беспроглядная. Беспросветная. Всеобъемлющая тьма. Она похожа на кисель. Аморфная, густая, вязкая она обволакивает тебя полностью, засасывая все глубже и глубже в небытие, туда, где нет ничего, кроме этой самой тьмы. Тьмы, которая проникает внутрь тебя, заставляя давиться ею. Становится трудно дышать. Кажется, будто эта агония будет длиться вечно. Тьма заставляет забыться, отказаться от всего, что было важно в твоей жизни, медленно растворяет тебя. Она заставляет тебя отказаться от себя самого, обещая избавление от страданий. И если ты соглашаешься, то перестаешь существовать. Ведь в твоем существовании больше нет смысла. И ты сам это подтвердил. Но если ты сможешь переступить через все муки и одержать победу над тьмой, то она отступит. Уступит место свету. Свету, который из маленькой, почти незаметной, крошечной точки в твоей душе разрастется до размеров солнца и золотистой нитью укажет тебе верный путь. Твоя задача – не сбиться с него. Ты шагаешь по нити как по канату, подвешенному под куполом цирка. Любой неверный шаг приведет к тому, что ты упадешь и вновь окажешься в плену тьмы. Это сложно, но ты продолжаешь идти вперед. Ты уже почти достиг конца пути, когда яркое нечто обжигает твои глаза, заставляя щуриться. Но это не тот мягкий и ровный свет, идущий изнутри тебя, он исходит откуда-то снаружи. Значит, ты уже пришел. Ты на месте.

Эндрю широко раскрыл глаза и рывком отоврался от пола, на котором лежал. Прямо ему в лицо светил ярко-золотистый солнечный диск, через пару тройку часов готовящийся закатиться за горизонт, чтобы на следующий день снова взойти на небосклоне и радовать беспечных и жизнелюбивых американцев. Все его тело покрывал холодный липкий пот, а сердце стучало так рьяно, словно хотело пробиться сквозь ребра и выпрыгнуть наружу. Конечности же были холодные как лед. Он сжал правую руку в кулак, а затем, почувствовав на пальцах что-то теплое и липкое, посмотрел на нее. На его ладони красовался размашистый кровавый порез. Другая рука тоже была в порезах, но не таких глубоких. Скорее всего, один из осколков неудачно подвернулся под руку, когда он опускался на пол, чтобы попытаться хоть как-то спастись, после того, как Диего развернул машину.

Диего… Дыхание вновь сбилось. Эндрю поспешил вылезти из разбитой Тойоты, которую теперь можно было разве что на запчасти продавать, и осмотрел ее. Вся передняя часть непосредственно перед местом водителя была смята, а из-под капота струилась тонкая струйка дыма. Лобовое стекло, к счастью, было целым, хоть и полностью покрытым тонкими трещинами, что, казалось, стоит только дотронуться до него, и оно обвалится тысячей прозрачных кусочков. Рванув со всей силы дверь на себя, он увидел наконец-таки своего спутника, который в настоящий момент распластался лицом вниз на передней панели без чувств. Приблизившись к нему поближе, Эндрю, стараясь действовать максимально аккуратно, перевернул его и тут же ахнул от ужаса. Вся нижняя часть лица, шея, рубашка и костюм парня были в крови. Дышал он редко и ртом, потому что нос у него был неестественно сдвинут вправо, и из него, не останавливаясь, лилась темно-багровая струйка, стекая по подбородку и капая на брюки и пиджак. Помимо прочего Эндрю заметил, что под ним обвисла сдувшаяся подушка безопасности. Вероятно, именно из-за нее Диего до сих пор жив. Почти не дыша, Эндрю, едва чувствуя собственные руки, которые как будто слегка покалывало миллионами невидимых иголок, вынес парня из салона. Он опустил его на горячий асфальт, а сам сел рядом, положив его голову на свои колени, не забывая поддерживать ее руками, чтобы Диего не захлебнулся собственной кровью, которая похоже даже и не думала останавливаться. Бережно касаясь его лица, Эндрю вытер кровь рукавом пиджака. Теперь, когда оно было чуть чище, тот заметил, что на правой скуле у парня появился сильный отек, а под глазом наблюдался синяк, который с каждой секундой становился все темнее и больше. Дела у них обстоят хуже некуда. Отрицать этот очевидный факт было довольно глупо.

– Эй, принцесса, ты слышишь меня? – тихо спросил Эндрю. Ответа не последовало. – Это я, все в порядке, мы живы. Ты жив. Пожалуйста, ответь мне.

Но Диего никак не реагировал на его слова, что испугало Эндрю не на шутку.

– Да, понимаю, я бы тоже не хотел с собой сейчас разговаривать, – его холодные пальцы дотронулись до щеки парня. – Я, как обычно, в своем репертуаре. Сделать все, чтобы спасти свою тушку, совершенно не подумав при этом о других. О да, более эгоистичного поступка от меня сложно было ожидать. 

Вымученно улыбнувшись, он продолжил: 

– А знаешь, я это заслужил. Заслужил то, чтобы быть упеченным за решетку. Пожалуй, я даже заслужил смертную казнь, как думаешь? – Эндрю потер глаза. – А, плевать. Все это уже не важно. Единственное, что бы я сейчас хотел – это, чтобы ты пришел в себя. Ну же, Диего. Я бесконечно виноват перед тобой, но я не хочу, чтобы ты умирал здесь на моих руках. Это было бы очень по-свински с твоей стороны. А потому я снова, уже в миллиардный раз, прошу у тебя прощения. И желаю только одного. Очнись. Прошу тебя.

С этими словами он заключил парня в объятия. 

«Я ни за что не дам тебе умереть», – хотел было сказать Эндрю, но не смог. Дыхание окончательно перехватило, и говорить стало попросту невозможно. Впрочем, слова ему больше были и не нужны.

Диего, находящийся до этого в бессознательном состоянии, вдруг дернулся и приоткрыл глаза. Точнее один глаз. Второй слишком отек и сильно слезился, из-за чего видеть им что-либо парень практически не мог. 

– Я тебе покажу «смертная казнь». Сначала вытащи нас из этой задницы, в которую мы попали, а уж потом посмотрим, что ты заслужил, а что нет, – то и дело срываясь на шепот, проговорил Диего. – И прекрати так сильно сжимать меня, мне больно вообще-то.