Панацея

Пейдж нервно сглотнула. Уоллес стоял за ее спиной, направив пистолет в мужчину за порогом. Этакая неловкая ситуация. Ночь, повсюду бешеные мертвецы, а троица решила разобраться в своих делах насущных, как будто времени достаточно, чтобы еще и разборки устраивать. Мужчина и не думал опускать винтовку, Уоллес тоже не собирался убирать пистолет, лишь Пейдж стояла и не знала, что делать. Ее мозг как будто на долю секунды отключился. Неожиданно Уоллес заговорил.

      — Опустите сейчас же оружие, мы ничего не собирались делать. Просто хотели посмотреть, кто тут живет, и все.

      Мужчина с подозрением посмотрел на бородатого Уоллеса со шрамом во все лицо и нехотя опустил винтовку. Отойдя от двери, он жестом пригласил путников войти. Там оказалось просторнее, чем пара думала. В углу лежала пара матрасов с пуховым прожженным одеялом. Почти у окна стоял стол с четырьмя стульями, на столе стояла керосиновая лампа. На стенах даже висела пара картин. Лестница на второй этаж была завалена всяким барахлом. На кухне оказался холодильник и плита, конечно же, не рабочие. Мужчина сам выглядел изможденным. При освещении одной керосиновой лампы можно было его более-менее разглядеть. Рваная рубаха, заношенные штаны, потертые ботинки и грязная толстовка. Глаза мужчины иногда закрывала отросшая седая шевелюра, точнее это можно было охарактеризовать патлами, а его борода была настолько неухоженной, что могло показаться, что там уже завелись блохи или какая-нибудь другая живность.

      Мужчина кивком головы пригласил Пейдж и Уоллеса сесть. Сам он уселся во главе стола и стал тарабанить пальцами по нему. Минут пять они провели в безмолвии. Пейдж и Уоллес внимательно изучали мужчину,а он так же внимательно изучал их. Дом посреди пустыни, загадочный безмолвный мужчина, одна керосиновая лампа и бесконечная тишь пустыни, с криками и рычанием мертвецов по ночам, конечно. Мужчина, прищурившись, приблизил свое лицо к Пейдж, та еле сдержалась, чтобы не сморщиться от вони.

      — Мы с тобой встречались, — сказал мужчина, садясь на место.

      — Вы уверены? — Пейдж вопросительно подняла бровь и с неким недоверием взглянула на мужчину. То, что она его не помнила, не вызывало сомнений, как и то, что она совершенно точно его не знала.

      — Ближе к побережью на юге, около полугода назад, я думаю. Ты проехала мимо меня, проигнорировав мою просьбу остановиться и помочь мне, — мужчина с отвращением посмотрел на девушку, а та почему-то почувствовала некое подобие стыда.

      Не станет же она оправдываться в такой ситуации. Она не помогла человеку. Не то, чтобы она не могла — она не хотела. «Никаких попутчиков» — это было ее правило. Никто ей не мог гарантировать, что тот мужчина не послужил бы ей обузой, грузом. Но вот он здесь. Без транспорта, с одной винтовкой, каким-то образом выживший в этих условиях. Сам Бог на его стороне.

      — У вас нет машины? — Уоллес облокотился локтями на стол и буквально вылупился на незнакомца.

      — Была, пока ее не угнали. Проезжали ночью люди на какой-то гремящей колымаге и, видимо, решили поменять свою машину. Поэтому я сижу тут.

      — И чем же ты питаешься? — подала голос Пейдж.

      — Еда закончилась, по утрам отстреливаю всякую живность. Птиц, ящериц. Пока хватает.

      Уоллес снял свой рюкзак и, достав оттуда немного еды, подвинул к мужчине. Пейдж не возразила, хотя в голове ее пронеслась мысль, что лучше бы он приберег эту еду. Мужчина с жадностью смотрел на угощение, но брать не торопился. Он в нерешительности протянул руку и пододвинул к себе банку тушенки. Достав из кармана складной ножичек, он открыл банку и стал сразу же есть ножом, как ложкой. Пейдж отвела глаза, Уоллес тоже постарался вести себя так, будто ничего не происходит. Ситуация была до ужаса неловкой, особенно для девушки. Она все-таки чувствовала, что ей отчасти стыдно. Человек совсем одичал. Конечно, не столь была ее вина в этом, сколько в самом произошедшем, но на сердце было неспокойно. За десять минут мужчина управился с банкой тушенки и, аккуратно облизав нож, сложил его и убрал. Пейдж снова подняла глаза и с сочувствием посмотрела на мужчину. Бродяга кивнул Уоллесу в знак благодарности. Оставшаяся еда так и стояла на столе.

      — Меня зовут Доминик, — наконец представился мужчина паре. — Я работал на том побережье в магазине одежды охранником. Когда все это началось, я был на ночной смене. Воочию видел, как эти твари вылезали из-под земли. Как руки тянулись к небу сквозь трещины в земле. На улицах воцарилось безумие. Все носились, как бешеные, если кто-то упал, то было ясно: он не жилец. Его хватали эти руки кадавров, топтали ноги людей. Улицы буквально окрасились в красный цвет. Мертвецов появлялось все больше и больше. Я видел, как те, кто был ими разорван или укушен, становились такими же…

      — Кадавров? — перебила его Пейдж.

      — У меня была целая команда, но, к сожалению, я их потерял. Среди них был один отставной ученый из самого Вашингтона. Он рассказал, что в центре, где он работал, оживших мертвецов не привыкли называть зомби, поэтому использовали просто латинское слово "кадавр" по отношению к ним, что в переводе означает просто "мертвец". Он рассказывал, что существует несколько видов кадавров, но их названия засекречены. То есть существует целый отряд ученых, которые знают об этой чертовщине, они называют их профессионально, а не как мы все — сгребли несколько видов под одну гребенку и называем их мертвецами. Названия известны лишь тем, кто работает в той лаборатории. К сожалению, этому ученому не были известны причины такой эпидемии, скажем так, пандемия, война.

      В моей команде был этот ученый, двое ребят с третьего этажа, что работали на кухне в ресторане, девушка из обувного на первом и я. Мы чудом остались живы в том аде, что воцарился на улицах. Я и Клара укрылись в уборной комнате второго этажа. Она, убегая от кадавров, забежала на второй этаж, где наткнулась на меня. Жаль, что у меня был лишь травмат, я просто стрелял этим тварям куда мог, лишь бы чуть-чуть притормозить их. Мы немного попетляли и, наконец, спрятались в уборной.

      Вышли мы уже утром, когда услышали, что крики этой нечисти стихли. Стали обыскивать каждый магазин. Так мы и нашли ребят из ресторана, Джуда и Гевина. Они сказали, что услышали суматоху, выглянули в окно и увидели, как земля расходится, как вылезают какие-то черти. Они сразу же покинули свои рабочие места и побежали в раздевалку, где забаррикадировали обе двери, невзирая на то, что за ними остались их друзья.

      Последним мы нашли этого отставного ученого. Его звали Грегори. Грег, как оказалось, после отставки стал работать на моем же этаже на складе детских игрушек. Он сразу понял, что это. Точнее, просто вспомнил название на латыни. Он спрятался на складе, на верхней полке стеллажа, и пролежал там всю ночь, наблюдая убегающих людей и несущихся за ними кадавров. Каждый просто начал рассказывать то, что видел. Оказалось, у Грега никого нет: ни жены, ни детей, ни родителей. Поэтому он выглядел спокойным, как удав. Совершенно не волновался. Клара поплакалась мне в жилетку, так как дома ее должны были ждать двое чудесных сыновей, Колин и Мишель. Муж от нее ушел, как только родились близнецы, а в тот вечер она оставила их с няней. Джуд и Гевин оказались закадычными друзьями, снимающими комнату у какой-то пресловутой миссис Баннет. Они просто помянули своих матерей добрым словом и притихли.

      Я лишь сказал, что моя история напоминает историю Грега. Мы были вместе около трех месяцев, затем по одному начали умирать. Сначала умерла Клара. Она не выдержала колоссальной моральной нагрузки, после месяца наших скитаний у нее начались истерики. Она покончила с собой, пока мы спали. Следующим ушел Джуд. Сторожил ночью наш сон, а когда мы проснулись, его уже не было. Его труп мы нашли в паре кварталов от нашего убежища. После смерти Джуда Гевин стал замкнутым.

      В один день наша машина — старенький джип, на котором мы ездили, — начала разваливаться. Машина сломалась прямо посередине пустыни. Мы забрали все наши вещи и пошли вдоль шоссе. Гевин шел позади всех нас и первым услышал рев мотора приближающейся машины. Он выбежал на дорогу, начал махать руками, лишь бы машина остановилась. Но она лишь прибавила газу. Так мы потеряли Гевина. Остались лишь мы с Грегом. Ближе к закату нас наконец-то подобрала машина и довезла до ближайшей заправки, сказав, что нам с ними не по пути. Ночью мы прятались на заправке, а утром решили проверить машины, что стояли там. В одной работал аккумулятор, и мы решили, что нет смысла ехать вперед.

      Мы поехали обратно на побережье. Грег умер за несколько недель до встречи с тобой, девочка. В одну ночь мы скрывались на крыше. Крики раздавались повсюду, это ужасное щелканье, рычание. Оно сводило с ума. Я выработал для себя алгоритм — не думать об этом, петь про себя песни или рассказывать стихи, чтобы хоть как-то заглушить эти адские симфонии. Грег же сошел с ума. Той ночью он застрелился. Вышиб себе мозги.

      Я остался один. Просидел на крыше неделю, в винтовку наблюдая за улицами, надеясь, что увижу хоть одну машину. И вот тем днем я увидел тебя, я спустился как можно быстрее, начал бежать за тобой, но ты уехала, даже не оглянувшись. Я не виню тебя. Возможно, у тебя были причины.

      Позже я нашел какую-то старую колымагу и стал просто гнать по шоссе в никуда, по пути обчищая заправки и магазины в маленьких городах. Затем я нашел этот домик. Решил остановиться тут. Через неделю мою машину угнали. Через еще одну у меня закончилось продовольствие. Вот я и остался ни с чем, без всех.

      Доминик грустно опустил голову. Пейдж сомкнула руки в замок и, закрыв глаза, опустила голову. Уоллес перекрестился.

      — Да упокоит Господь их души и поможет пережить нам эту ночь, — прошептал мужчина, закрыв глаза.