Страница 7 из 45
- Кстати, теми островами мы нихонцев и подкупим, они тебе в приданное пойдут. Голые скалы, ничего по сути не стоят – а нихонцев осчастливим, - добавил министр. – К слову, есть еще один довод в пользу женитьбы. Принц Кириамэ в прямом родстве не только с нихонским императором, но и с кадайским. Он сын любимой дочери императора Хунь-Юаня, посланной наложницей к Мотохиро в качестве мирного залога. Теперь, так же как его мать, сам Кириамэ может стать таким залогом мира для нас. Кадайский император не будет необдуманно развязывать войну, чтобы не подвергнуть опасности родного внука и не вызвать гнев своих нихонских родственников. Это чужестранцы для них варвары и нелюди - а вот родная кровь священна!
Пересвет выдохнул с отчаяньем. Выхода действительно не было.
- Но почему именно я?
- А вот над этим вопросом мы еще поработаем! – откликнулась вернувшаяся царица. – Дядька Патрикей, будь добр, отправь гонцов на кадайское подворье. Негоже нихонцам там куковать, ну будто не родные! Да и мало ли чего кадайцы принцу наговорят. А вдруг вообще передумает жениться и домой уедет? Что ж мы тогда делать-то будем?
План царицы был прост и почти гениален. Нужна свадьба? Будет! А уж личность невесты можно и уточнить. Кроме дочерей у царя с царицей и прочие подходящие для венца родственницы имеются. Если нихонец настолько неразборчив, что на внебрачную от ключницы согласился – так чем ему княжны да боярышни плохи? А уж выбор какой! Все как одна красавицы писаные, на любой вкус и масть, прости господи. И уж куда как лучше в кокошниках смотрятся, чем Пересвет.
Нихонская делегация с удовольствием согласилась перебраться в дворцовый терем. И начались каждодневные пиры да праздники! Скромница царевна Пересветлана (а была она такой тихоней, что на людях никогда не показывалась, жила затворницей, с малолетства мечтая о монашеской доле, потому не удивительно, что в столице о второй дочери царя никто слыхом не слыхивал) – испросила она себе неделю на раздумья. И чтобы ожидание не было в тягость иноземному гостю, каждый день устраивались при дворе развлечения. То скачки, то царская охота, то катания на лодках, то рыбалка.
Толстячки из свиты принца, на удивление, оказались заядлыми рыболовами. Переодевшись в кимоно попроще, а то и в нормальную одежду, охотно неслись за город, не боясь тучи комаров. С горящими глазами обсуждали с местными рыболовами снасти-уловы, иной раз понимая друг дружку без перевода. Его высочество рыбалку явно не жаловал, но ради своей свиты никогда не отказывался. Он вообще оказался очень вежливым и покладистым, не гость, а загляденье.
Пересвет на правах брата невесты ходил за нихонцем, как привязанный. То достопримечательности показывал, то об истории и обычаях народных рассказывал. А улучал минутку спокойную – как бы между прочим расписывал всевозможные недостатки воображаемой сестрицы, коих было не перечесть.
- Понимаешь, Ёж, - сбивчиво говорил царевич, - она ведь в детстве очень болела серьезно. И часто. Вот с тех пор повреждение у нее в организме, такое, что детей у нее может не быть. Понимаешь? То есть скорей всего не будет. Никогда, понимаешь?
Они вдвоем сидели на лугу, на берегу речки. Толмач, в штанах с завернутыми штанинами и в косоворотке, торчал с удочкой в теплой воде, переводил всё сказанное быстро, не отрывая горящих глаз от точки поплавка. Все остальные разбрелись кто куда, осоловев от летнего зноя. С пригорка тянуло запахом костра, ароматом готовящейся ухи, жарящегося на вертелах мяса.
Принц слушал и кивал. На безмятежном лице как обычно не отражалось никаких эмоций. Точно не лицо, а снежная маска. Пересвет иной раз сомневался, слышит ли он? Вдруг спит с открытыми глазами?
- Она потому в монастырь и хотела уйти, - продолжал Пересвет, поминутно краснея. Всё-таки наговаривать на сестру было неловко, пусть и на придуманную. А расписывая ее недостатки, по сути, самого себя имел в виду. Стыдно как-то! – Говорит: раз мужу наследника не произведу, так к чему вообще замуж идти! Понимаешь, Ёж?
Непривычное имя Ёширо как-то само собой у Пересвета сократилось до простого «Ежа». А по примеру царевича и все остальные обитатели царского терема стали так называть гостя, прилепилась кличка. Тот и не возражал. Похоже, к колючим ёжикам антипатии не имел. И верно, что-то у него с этими зверушками было общее?..
Пересвет вздрогнул, заметив взгляд. Похоже, у нихонцев было не принято разглядывать собеседника в упор. Пока сидели тут, Ёширо не взглянул ни разу в его сторону, рассматривая что-то там на горизонте, на границе искрящейся под солнцем воды. А тут вдруг положил свою ладонь поверх руки царевича. И в глаза посмотрел пристально.
- Ски.
- Б-будь здоров, - брякнул Пересвет. Ему показалось, что принц чихнул.
Но тот улыбнулся. Нежно, одними только потеплевшими глазами. И повторил:
- Дай ски да ё.
- Его высочество влюблен, - деликатно кашлянув, перевел толмач.
Пересвет понурил голову, вздохнул горестно. Похоже, все его усилия - ничто против прихоти заморского гостя.
- Доусс-та? Дайджёбу, дэс-ка? [Что-то не так?]
Кириамэ, легонько дотронувшись до подбородка, заставил царевича поднять голову.
- Бетцу-ни, Ёж, аригато, - невесело ответил Пересвет. От тесного общения с нихонцами он уже успел нахвататься словечек. [Ничего, спасибо]
- Хоунто-ни? - улыбнулся принц, кончиками пальцев чуть провел по щеке, будто пылинку смахнул. - Кавайсоу… [Правда? Бедняга]
Пересвет от удивления рот раскрыл, до того неожиданна была эта открытая, ясная улыбка. Принц точно маску вдруг сбросил, оказавшись не статуей, а живым человеком…
Ёж поднялся с травы, что-то спросил, озабоченно хмуря брови, глянув сверху вниз на сидевшего царевича.
- В этой реке живут пиявки? – перевел толмач.