Страница 6 из 45
- Вы что все, очумели?! – после, уже освободившись от кофты и кокошника, орал Пересвет на родителей.
- Не сметь так с отцом разговаривать!! – орал в ответ Берендей. – С царем – в таком тоне!! Свадьбе быть! Через три дня – под венец!! Пойдешь как миленький!
- Да где ж это видано, чтобы мальчишки женились! – причитала Василиса Никитична. – Давай хоть недельку выпросим на раздумья? А там, глядишь, и Войславушка вернется. Она у нас красавица, нихонец только взглянет на нее – и сразу про Пересвета забудет.
- Этот? Не забудет! – угрюмо отозвался Берендей Иванович.
- Нихонцы народ гордый, - поддакнул дядька Патрикей. – Абы перед кем на колени падать не станут. Теперь из упрямства одного от своих слов не откажется, чтобы честь не уронить.
- Ага, а на парне жениться – честь не пострадает? – ядовито уточнил Пересвет.
- Мда, - протянул дядька. – Нихонцы - народ гордый и вспыльчивый. Чуть что не по ним – мигом за мечи свои хватаются. А мечники они все отменные! Если узнают, что им парня вместо девицы подсунули… - Он едва удержал руку от впечатляющего жеста, означающего перерезанное горло.
- Значит, надо сделать так, чтобы не узнали, - мрачно отозвался царь.
- Нихонцев обмануть хотите? – покачал головой Патрикей Дормидонтович. – Нихонцы – народ хитрый…
- Да вы все что, белены объелись?! – глазам не верил царевич. – Нельзя ему разве просто отказать?!
- Нельзя!! – рявкнул царь, кулаком громыхнул по столу так, что чашки-блюдца подскочили.
Но видно, Берендею Ивановичу самому было муторно от этой затеи. Да и сына жалко – ни в чем ведь не виноват парнишка, а расхлебывать за всё царство ему придется.
- Прости, Пересветушка, - скрепя сердце произнес отец. – Но свадьба состоится. Иначе нельзя. Я объяснял это Войславе, но в глупой голове у девки, видать, длинные мысли не задерживаются. Предала она нас, предала… Даже если и вернем беглянку – дело этим уж не поправишь. Одна надежда на тебя осталась. Если б нихонец тебя случайно не приметил, уж и не знаю, как бы выкрутились. А с тобою может и справимся с бедою…
Пересвет побледнел – и сел, вернее, рухнул на лавку.
- Да что стряслось-то? – переводил он непонимающий, испуганный взгляд с родителей на дядьку.
- Стряслось, - тяжко вздохнул царь. – Патрикей, объясни. А я уж пойду, пожалуй, прилягу…
Всплеснув руками, царица захлопотала над мужем: проводила до опочивальни, уложила, напоила успокоительными каплями…
Государю было от чего волноваться. Пересвет слушал министра – и белый свет всё чернел и чернел у него перед глазами. Младшего царевича никогда не посвящали в хитрости экономики или политики. А зря – иначе он сам удержал бы сестрицу, не позволил бы ей так легкомысленно предать родину.
Завёл объяснения дядька Патрикей издалека: начал про сложные отношения между двумя восточными империями, Нихонией и Кадаем. Пересвет внимательно слушал, да мало что понимал. Зато понял главное: если Нихонию и Кадай связывает многое, то к Тридевятому царству обе этих державы относятся с чисто гастрономическими интересами. То бишь не прочь откусить кусок земель побольше. Кадайцы ради этого провернули хитрый маневр: ударили по торговой экономике царства.
Кадайские купцы огромными караванами развозили по городам и ярмаркам разнообразный завлекательный товар, продавали по бросовым ценам. Приучили доверчивый народ к своим улыбчивым, как масляный блин, физиономиям – да потихоньку расселились подворьями в каждом городке, чуть не в каждой крупной деревушке. И никто из местных от такого соседства ничего, кроме выгоды, не ждал.
И местных купцов, и всех, кто ни попросит – хоть на закупку товара, хоть на посев под залог будущего урожая, хоть князьку на свадьбу дочери - всех кадайские купцы охотно обеспечивали беспроцентными ссудами на неопределенный срок «до востребования». Народ к ним охотно шел - казалось бы, кадайцам только в удовольствие оказать услугу по-соседски!
Что уж говорить, очарованная кадайским дружелюбием, на ту же удочку попалась даже царица – закупила в кредит шелков, чая, саженцев диковинных для дворцового сада. Кадайцы с поклонами уговаривали ее ни в чем себе не отказывать, на словах обещая рассрочку минимум на пятьдесят лет, никак не меньше.
А вот теперь экономическая ловушка захлопнулась. Накопив долговых расписок, кадайцы отвезли сундучки своему императору. Тот объединил долг, подсчитал получившуюся сумму – и довольно потер руки. Перевел своей императорской волей кредит из частного в государственный разряд – и отправил послание царю Берендею. В послании было коротко и понятно сказано: либо немедленно выплатишь весь долг до последней полушки, либо император любезно согласится на бартер и вместо золота возьмет землями, прилегающими к совместным границам. Территории, самозахваченные под купеческие подворья, кадайский правитель посчитал, само собой разумеется, уже своей законной собственностью.
Не может же царь народ свой бросить да от долгов отказаться? А у народа денег нет. И казны всей не хватит, куда уж тут! Остаётся вести дипломатические переговоры. Да только разговоры без козыря в рукаве дело пустое и унизительное.
- А при чем здесь нихонский принц? – растерянно спросил Пересвет. От открывшихся хитростей политики голова шла кругом.
- Это наша надежда отложить войну с Кадаем, - терпеливо пояснил дядька Патрикей. – У Нихонии к Кадаю тоже достаточно претензий. Как, впрочем, и к нам. Если свадьба состоится, но кадайцы рискнут-таки выступить против нас открыто - то одновременно с этим Нихонцы нападут на Кадай. Кадайцев много, как муравьев, но они не выстоят на два фронта. Если же свадьбы не будет, то обиженные отказом нихонцы поддержат претензии Кадая, ведь они сами давно положили глаз на наши восточные острова. Войны против объединившихся соседей мы точно не выдержим.