Страница 8 из 45
- Нет, - помотал головой Пересвет, хотя толмач в этом и сам мог уже убедиться.
Ёширо удовлетворенно кивнул. Быстро сбросил одежду, оставшись в забавном нихонском нижнем белье. (Пересвет воззрился на упавший с шорохом на смятую траву цветной шелк.) Распустил волосы. И с высокой береговой кочки сиганул с плеском в воду. Толмач ворчливо заругался про распуганную рыбу.
А у Пересвета перед глазами картинка застыла – каскад черных длинных прядей по белой, без следа загара, спине… Царевич мотнул головой, чтобы прогнать морок. Оглянулся на речку – его жених вынырнул из солнечных бликов, рукой махнул, что-то ему крикнул, явно приглашая составить компанию. Волосы облепили голову, плечи, и, будто водоросли, завитками расплылись в круг по поверхности воды, смешиваясь с глянцевыми солнечными зайчиками. Русалка… Пересвет снова вздохнул. Искупаться не помешает, в такую-то жару… Может и неплохо подружиться с будущим мужем? Может, нихонец еще подумает тогда, не сразу убьет «супругу», когда в первую брачную ночь раскроется обман с переодеванием?.. Несмотря на жару, от таких мыслей царевича пробрал озноб. И купаться в компании принца резко расхотелось.
А по вечерам всю эту неделю царица устраивала посиделки с песнями и сладким угощением. От сладостей, от густого ягодного вина, от девичьего смеха приятно кружилась голова. Из мужчин в царицыны покои приглашались только Пересвет да Ёширо. Еще толмач, но исключительно по необходимости, без него, конечно, было бы привольнее. Из женщин присутствовали доверенные подруги Василисы Никитичны. А девушки каждый вечер приглашались разные: то княжны, то боярышни, то блондинки, то брюнетки. Купеческим дочкам тоже были рады, если те красотой были не обделены. Девушки шутили, музицировали, да глазками на чужеземного принца постреливали.
Пересвет, наивный, и не подозревал раньше, что в столице столько незамужних красавиц имеется! Ему даже малость обидно стало – ради родного сына матушка так не хлопотала. А ведь могла бы, и тогда не было бы у Пересвета сейчас проблем…
На первых же посиделках стало очевидно, что, в отличие от Пересвета, нихонский принц к женскому обществу привычен, в окружении красавиц чувствует себя спокойно и знает, как обращаться с девушками. От одного его взгляда княжны напрочь забывали о маячившем рядом царевиче (тоже ведь не последний жених в царстве!), от легкой улыбки готовы были аж сомлеть.
- Его высочество вырос в императорском гареме, - пояснил, пожав плечами, толмач.
Он тоже приятно проводил время, попивая чаёк с рогаликами в обществе царицы и ее подруг. Свахи и тетушки откровенно кокетничали с импозантным иностранцем, угощали засахаренными фруктами, подкладывали разные сорта варенья серебряными ложечками в хохломские чашечки и расспрашивали об экзотических странах, где нихонец бывал с посольствами. (И Пересвет не мог в толк взять, как так в отсутствии толмача принц легко объясняется с липнущими девицами!)
Однако старания царицы успехом не увенчались. Ёширо Кириамэ оказался упрямым однолюбом. Как только Пересвет уставал пить чай в одиночестве, всеми покинутый и забытый, и собирался восвояси – принц немедленно прощался со своим шумным цветником и спешил уйти вместе с царевичем.
С одной стороны, такое его поведение было крайне не выгодно для Пересвета. А с другой – не могло не смешить.
- Неужели сестрица настолько красивей этих прелестниц? – спрашивал он, посмеиваясь, когда они шли вдвоем по темным переходам терема, погружающегося в ночной сон. (Толмач не торопился следом, чинно доедал ватрушку и вежливо раскланивался с огорченной царицей и придворными дамами.)
- Хай, - тихо, почти одним выдохом, отвечал принц.
- Так хороша, что с первого взгляда влюбился? – продолжал допытываться Пересвет, осмелевший после одной рюмки сладкой смородиновки.
- Хай, - кивал нихонец, блестя из лунного полумрака сапфирами глаз.
- Ты хоть понимаешь, что я говорю? – веселился царевич.
- Хай, - с улыбкой повторял тот.
- А другие слова знаешь?
- Хай.
- И кто тут над кем потешается?.. – вздыхал Пересвет.
А принц усмехался – и тянул его любоваться луной. Пересвет уж был наслышан о традиции любования природой, потому не сопротивлялся. Хотя посидеть на крылечке в лунном свете предпочел бы с какой-нибудь красавицей… Правда, ни одна красавица не потерпела бы, чтобы царевич, заскучав, уткнулся бы лбом в ее плечо и малость задремал.
В день, когда нужно было дать ответ, Пересвет вытерпел ни с чем не сравнимые пытки.
Во-первых, накануне он перебрал со смородиновкой на материных последних посиделках. Да так налакался «сладенького, кисленького, безобидного компотика», что не смог бы без дружески подставленного плеча добраться до своей кровати. Плечо подставил Ёширо, и Пересвет, не задумываясь, буквально повис на нем.
Хоть ноги еле держали, но язык на удивление работал у царевича бойко. Пока дошли, принц всякого наслушался. Пересвет и не думал сдерживаться – зачем, если нихонец ни слова не понимает? Царевич всё ему высказал! Всё, что за эту неделю на сердце накопилось! И даже больше – и о том не забыл сказать, что еще только предстоит пережить. Загодя выговорился, в предчувствии.
Ёширо терпеливо сносил пьяную оранину в ухо, упрямо тащил «будущего родственничка», не отвечая ни на какие провокации. Сгрузил в постель, как куль с мукой – и ушел.
Пересвет сразу почувствовал себя покинутым и брошенным. Сразу стало ужасно стыдно за свое непотребное поведение, за ругань. Нихонец пусть и не понял ни слова – но тон, но выражение пьяной физиономии! Этого не понял бы только последний болван, а таковым принц точно не был…