Страница 34 из 45
Под одобрительный гул толпы Пересвет взял инициативу в собственные руки, доселе буквально висевшие без дела: крепко обнял молодого мужа, притиснул к груди. И ладонью пониже пояса скользнул, да пальцы сжал по-хозяйски. Стиснул — и удивился округлой упругости. Талия тонкая, зад не жесткий, подержаться приятно… Сам очумел от собственной дерзости, мигом руку отдернул.
Не ожидавший подобной диверсии от юной супруги, принц разорвал поцелуй и мягко отстранился. Заглянул в глаза затуманенным влажным взором, улыбнулся с недоверием, вопросительно.
Ну хоть отлип, что царевичу и требовалось.
— Сразу видно, кто в тереме хозяином будет! — заорал Светополк. Гости согласно загоготали. — Хорош друг дружку за попы лапать, попов пожалейте! Пировать пора! За столом нацелуетесь вдоволь!
На пиру Светополк продолжил издеваться над меньшим братом. Чуть не под каждый тост орал истошно, аж на площади было слышно: «А брага-то палёная, небось? Горькая какая! Верно, гости любезные? Горько пить? Горько-о!!» И молодым всякий раз приходилось подниматься со своих почётным мест между царем и царицей — и угождать гостям, целоваться прилюдно. Пересвет краснел, бледнел, мечтал под стол спрятаться от чужих любопытных глаз. И ждал только, когда же народ наестся и напьется так, что о виновниках торжества забудут.
Впрочем, после пира будет пытка хуже — брачная ночь. Представить страшно, чем всё обернется, если план царицы не сработает. Ведь все эти мучения для него могут легко закончиться смертью! Пересвет обмирал от этой мысли — и покорно подставлял губы для поцелуев. Хорошо хоть жених тоже, видать, застеснялся и фокусов, как в соборе, не вытворял. Чмокал прилично, без излишеств.
Царский пир был горой. И, как следовало ожидать, затягивался. Гости, сволочи, веселились, не подозревая, что невеста грустна вовсе не из соблюдения традиций. (Девкам положено на свадьбе слёзы лить, что тут поделаешь!)
Скоморохи оглушали песнями и частушками, гудели в дудки, прыгали и плясали, звеня бубенчиками на пёстрых лоскутных одёжках. Слуги сновали туда-сюда, сгибаясь под тяжестью жареных лебедей и кабанов. Бочки с винами, брагой, медовухой, горилкой пустели — и заменялись на полные в мгновение ока.
Все были оживлены и радостны. Даже ближние бояре, ни о чем не подозревавшие, добродушно подшучивали над царём, как же вовремя у него нашлась в закромах запасная дочурка-красавица. Берендей Иванович кивал и сосредоточенно напивался.
Примеру отца целеустремленно следовали старшие царевичи. Как от членов семьи, от них не могли сокрыть истинное положение дел. Из своих городов, выданных им для управления, прибыли только двое братьев. Явились, скрепя сердце, чтобы узреть позор семейства. Трое других, получив приглашения с сопроводительным письмом от Василисы Никитичны, срочно заболели и слегли с острым воспалением фамильной чести. Лучезар и Светозар Берендеевичи нашли в себе силы приехать — до последнего не верили, что родители способны пойти на такие отчаянные меры. Хотели собственными глазами убедиться, что это не шутка. И теперь заливали бороды вином, хлебая братину за братиной и оплакивая меньшого непутёвого братца, как покойника. От горючих слёз царевичей-богатырей, ревущих в обнимку, будто пьяные медведи, Пересвету делалось совершенно муторно. По сравнению с ними, донимавший его Светополк казался просто шутом гороховым. От него, по крайней мере, хоть какая-то польза была.
Как было условлено, в подходящий момент Светополк пристал к Ёширо с шуточками, от которых подвыпившие бояре загоготали, точно бурлаки в кабаке. Толмач, тоже изрядно надегустировавшися, переводил, давясь хохотом. От непристойных намёков, прямым образом касающихся невесты и предстоящей ночи, хотелось вскочить и дать разошедшемуся братцу в морду. Но Пересвет сдержался — ведь не девка, в самом деле, за добродетель свою переживать?
Скрипя зубами, царевич украдкой накапал в чарку отвлекшегося жениха сильнейшее снотворное зелье. По плану царицы, именно это зелье и должно было спасти «честь невесты»…
Однако отравителем Пересвет оказался никудышным. Конечно, принц, с малолетства приученный к коварным сюрпризам от императорских придворных, заметил нехитрые манипуляции. Поэтому он только сделал вид, будто пьет за здоровье молодой жены, а вино ловко выплеснул под стол. На попытку опоить мстительно ответил тем же: капнул в чарку царевича своё особое снадобье (флакончик не зря завалялся в рукаве). И толмачу своему подмигнул неприметно.
— А почему отсутствует Пересвет Берендеевич? — закончив рассыпаться поздравлениями и наилучшими пожеланиями, стал допытываться толмач. — Пропустил свадьбу любимой сестры! Как неприятно!
Пересвет (который раз за сегодня?) густо покраснел, сравнявшись цветом со своим алым кимоно. (По традиции невесту после венчания переодели. Ну и правильно, весьма практичный обычай — на красном расписном шелке пятна не так заметны, как на белом.)
— Я… э-э… — замямлил царевич. — У братишки живот заболел. — Ляпнул первое пришедшее на ум оправдание. — Видно, вчерашним сакэ отравился.
— Не может быть! — изумился толмач. — Я сам выбирал для их высочеств! Лучший сорт, отменный вкус! Я должен провести экспертизу. Пойду проведаю его высочество и заберу бутылку.
— Там ничего не осталось! Мы всё выпили, — поспешил Пересвет.
Толмач замер, осмысливая случайно вырвавшееся «мы».
— Мне прямо так братец и сказал! — поправился царевич. Схватился за чарку, словно утопающий за соломинку: — Ваше здоровье! Кампай!
Толмач засиял, как сахарный пряник. Чокнулись. Выпили.
Посол откланялся. А Пересвет обернулся к супругу. (Боже, слово-то какое страшное! А надо привыкать…) Встретив безмятежный лучащийся взгляд, полный нежности, со смешинками-искорками, прячущимися под густыми ресницами…