Страница 31 из 45
— А теперь молодая жена должна принести клятву верности! — заявил толмач, шустро раздавая всем присутствующим по стопочке. (Царь настороженно принюхался к нихонской бражке, облизнул усы в любопытстве.)
— Я? — пролепетал Пересвет. Хоть бы заранее предупредили, что придется речь произносить! Все слова в голове спутались, язык к нёбу мгновенно прилип. — Э-э… Ну-у… В общем, обещаю быть примерной женой… Любить мужа… Не изменять, не лгать ему… Не ругать понапрасну. Не бить и не обижать…
Последние слова царевич пробормотал так тихо, что, пожалуй, никто, кроме принца, не услышал. Ну и пусть. Жених ведь тоже всё равно ничего не разобрал — только взмахнул ресницами изумленно.
— Горько-о! — заорал Светополк, поднимая чарку.
— Закрепите брачные узы целомудренным поцелуем, — пояснил толмач замершей паре.
— Целомудренным! — с хохотом подчеркнул царь. — Вы еще только наполовину венчанные! Сейчас в собор быстренько — а там и пирком за свадебку!
— Ч-чего? Ц-целоваться еще надо? — опешил Пересвет. Совершенно вылетело из головы! А какая ж это свадьба, без лобзаний-то? Господи, прилюдно ведь придется?!..
Кириамэ, положив ладони на плечи, осторожно развернул и притянул к себе впавшую в ступор невесту. И нежно, легко прикоснулся губами к губам. Пересвет выдохнул: ну, такие невесомые поцелуи он, пожалуй, выдержит без особого душевного потрясения.
— Муженёк у тебя красавчик! — шепнула ехидная Забава, подобравшись к царевичу. — С таким милашкой и целоваться не противно! Гляди, еще во вкус войдешь к вечеру, после пира-то!
Меж тем все дружно подняли стопки и выпили за молодую пару.
— Хорошо пошло! — крякнул царь. — А теперь едем венчаться по-нашенски!
Хоть светило солнце, Пересвету всё казалось каким-то полуночным тягостным сном. После поцелуя губы под яркой помадой горели, словно обожженные… Царевич махнул на всё рукой и отдался на волю вихря событий, закружившего его в крепких объятиях, за шиворот ухватив волчьей хваткой, из которой не было никакой возможности вырваться. От судьбы не убежишь? Наконец-то Пересвет понял в полной мере, что означают эти слова. Сбежать невозможно. Сердце застучало, как сумасшедшее, при виде медленно, но неотвратимо приближающихся куполов собора. Неужели все невесты чувствуют то же самое? Просто пытка какая-то… И как же это род людской на земле до сих пор не пресёкся?..
Свадебный поезд оказался длиннее, чем собственно путь от царского терема до собора. Жених (верхом на своём черном жеребце) и невеста (в небольшом открытом возке, украшенном цветами и лентами), уже подъехали к белокаменном крыльцу, а гости (на тройках с бубенцами, которым и разогнаться было негде), всё заполняли и заполняли площадь, по периметру оцепленную торжественным караулом.
Пока тащились к собору, Пересвет успел наслушаться всяческих поздравлений от горожан, праздничной толпой выстроившихся вдоль улиц. Ехавшего впереди жениха засыпали цветами и, не стесняясь, хулили в голос:
— Счастья молодым! Дай бог здоровьечка и детишек полный дом! Припёрся иноземец за нашей царевишной, бесстыжие раскосые глазищи! Что ж дома-то не сиделось в своей Нихонии? Али девки там кончились?
Но ругались незлобно, чисто для порядку.
Возок невесты встречали жалобным роптанием:
— Натерпится бедняжка за нехристем замужем! Увезут ее, болезную, в чужедальнюю сторонушку, родных берёзонек не увидит! Похоронят в неродной земле, в холодной могилке!..
А чуть успевали разглядеть накрашенное лицо «царевны» — шарахались прочь, втискивались в толпу задом, да суматошно лбы крестили:
— Вот же ж уродилась красавица!! Не приведи боже ночью приснится! Не зря столько лет вторую царскую дочку за высокими стенами от чужих глаз прятали! С Войславой Берендеевной схожа, что ворона с журавушкой! Такую царевишну и нехристю не жалко отдать, пущай век на нее любуется! Хотя кто ж знает этих узкоглазых, может им такие больше всего по сердцу? Может, он поэтому за нею и припёрся через полмира?
Пересвет понимал, что обижаться глупо, но не мог не дуться на подобные народные комплименты. Между прочим, про ворону совсем зря! С Войславой они были похожи, как близнецы. Оттого, кстати, и конфуз весь этот вышел… Чтобы не шокировать публику, царевич мрачно завесился вуалевым вышитым покрывалом, набросив поверх шляпки-чепчика.
Когда праздничный поезд наконец-то целиком втянулся на площадь, главные действующие лица ступили на землю — и грянули фанфары. Царь снова взял «дочку» под ручку и торжественно поднялся по белокаменным ступеням к распахнутым вратам храма. Принц со своим крёстным и с послами шел следом. Гости гурьбой толпились за их спинами, горя нетерпением поскорей покончить с официальной частью и перейти к банкету.
У дверей их встречал патриарх Фёдор, в самых роскошных облачениях первосвященника, (какие только дважды в год из сундуков доставали, на первопрестольные праздники). Но с лицом белее собственной бороды. Пересвет не мог не ощутить некоего злорадного удовольствия: на свадьбе, оказалось, имелся человек, который нервничал даже больше невесты или ее родителей! Невеликое, но утешение.
Его святейшество недовольно покачал головой: невеста должна входить в храм с открытым лицом! Велел откинуть вуаль — легкие полупрозрачные складки легли на плечи, — и тут же пожалел о просьбе. Узрев накрашенное лицо, отшатнулся назад и тихонько матюгнулся. Глянув на рожки, скромно выглядывавшие из-под шляпки, забормотал молитву, дрожащими перстами перекрестил дьявольское видение (заодно незаметно показал кулак царю). С обреченным вздохом махнул рукой всем входить.