Страница 28 из 45
Булочки пропеклись быстрее огромного каравая. Но и их принц не дождался – заснул, притулившись в уголке, держа на коленях домового, точно котёнка.
- Скоро сюда кухарки с поварами явятся, - сказал Пересвет.
Будить принца было жалко, всю ночь ведь не спал, а через час уже за ним придут, чтобы отвести в собор…
- На ручках до кровати отнести охота? – прочел его мысли домовой. – До свадьбы потерпишь! Уронишь еще, разбудишь. Я сам его отнесу!
- Да как ты?!.. - не поверил красный от возмущения царевич.
Домовёнок скорчил высокомерную рожицу – и хлопнул в лапки-ладошки. Пересвет только моргнул, а ни принца, ни домового на кухне уже не было.
Подождав еще немного и вынув, наконец, готовый каравай из печи, царевич тоже отправился к себе. Поспать перед важным днем хотя бы часик не помешает.
По дороге заглянул к Ёширо, удостовериться. Принц спал, а в ногах постели, в гнёздышке из покрывал, клубочком свернулся, посапывал домовой. Пересвет прокрался в спальню, чтобы оставить на столе тарелку с горячими булочками, покрытыми полотенцем.
- Из тебя выйдет отличная жёнушка! – съязвил домовой, приоткрыв один глаз.
Пересвет погрозил ему кулаком в ответ, на цыпочках удалился.
Впрочем, нынче булочки царевича остались нетронуты. Крещение, как и венчание, было положено принимать натощак. Пусть свадьба получалась нетрадиционной в целом, но в частностях, в мелочах обычай соблюдали с тщательностью, окружение об этом позаботилось с полной ответственностью. Утром Пересвет еще порадовался, что перед церемонией их не заставили неделю поститься.
На рассвете царевича разбудили странные звуки: под дверью горницы вдруг грянул хор стенаний. Басовитые женские и визгливые девичьи голоса принялись вразнобой выводить жалостливый мотив на тему прощания с родным домом, с беззаботной порой невинности, с крепким девственным сном. От такого воя мороз по коже побежал, захотелось зарыться под перину. Однако царицыны служанки с «невестой» церемониться не стали – из кровати выволокли, ледяной водицей умыли и взялись одевать-наряжать.
Пока Пересвет зевал во весь рот и покорно стоял безвольной куклой, служанки, не обращая внимания на хор не унимавшихся плакальщиц, громко тарахтели о нихонском принце, нисколько не стесняясь обсуждать жениха в присутствии «суженой».
- Послал же Бог нашему мальчику муженька! Нехристь, человеческого языка не понимает. Одевается, точно девка на выданье. Толька глазищами своими страшенными зыркает, тьфу! – возмущалась одна.
- Нет уж, поди, не нехристь, - возразила другая. – Видала я, как его до рассвета на крещение повели. Патриарх наш батюшка впереди шел, насупленный весь, сюрьезный. Следом послы узкоглазые, не поймешь, может и спали на ходу. Крёстным отцом Патрикей Дормидонтович согласился быть. А за ними женишок сонный плёлся – в такой рубашке убогой, что описать не берусь! Где он такое безобразие откопал-то только, в ум не возьму! Всё шиворот-навыворот шито, сикось-накось, смотреть больно!
- Чего ж ты, подруга, хочешь? Всё у них, нехристей, не как у людей.
Пересвету обидно было такие отзывы слышать, да разве против правды возразишь? А с другой стороны, весть, что принц его неказистое рукоделие выбрал, а не нарядную «заказную» рубашку, неожиданно сердце согрела. Вот ведь ерунда – а приятно! Терпеть надоедливых служанок не так противно уж стало. Хотя с чего бы ему радоваться? Это ведь был знак внимания не к нему, а к придуманной царевне. Пересвет сам здесь как бы и ни при чем…
- Егор Патрикеевич к свадьбе одет, обут, накрашен, надушен. Ждет невесту с нетерпением! – доложил с порога нихонский толмач. – А пока что медитирует в саду.
На внезапное появление мужчины служанки отреагировали бурно. Горница содрогнулась от дружного женского визга. Царевич безучастно продолжил зевать, стоя в неглиже (в панталончиках с пенящимися оборками от колена до щиколотки, в просторной нижней сорочке, в кружевных манжетах которой потерялись ладони), а перед ним в момент построился ревностный заборчик из ширм, широко растопыренных юбок и выставленных буквой «Ф» локтей:
— Нельзя же к девице так врываться, мужичье иноземное неотёсанное!!
— А мы свадебный наряд принесли! — не смутился толмач. Посторонился, пропуская вперед нихонского монаха со стопкой сложенных шелков. — Согласно брачному контракту, невеста должна венчаться в традиционном облачении!
Против контракта возразить было нечего. И парчовый сарафан с крахмальным подъюбочником отправился, к великому облегчению Пересвета, обратно в сундук.
Вот только как обращаться с хитрыми одёжками служанки понятия не имели. Свадебное кимоно оказалось многослойным – не один халатик, а набором полдюжины штук! Да поясов к ним – чуть не верста общей сложности. Посему, потратив полчаса на препирательства, порешили допустить к невинному телу невесты монаха. Как лицо духовное, предположительно целомудренное — и к тому же в нарядах разбирающееся.
— А кто это — Егор Патрикеевич? — спросил Пересвет, стеснительно запахивая первое кимоно. Всё-таки стоять под оценивающим взглядом нихонца было довольно неуютно. А тот не стеснялся, вертел царевича, наматывая многослойные пояса, в широченные рукава непослушные конечности запихивал, за пазуху рукой залазил, воротнички поправляя.
- Как это кто? – изумился толмач, вынужденный оставаться за ширмами. – Его высочество Ёширо Кириамэ принял это имя при крещении! Большая жертва с его стороны – отказаться от имени члена императорской семьи и назвать отцом вашего первого министра. И позвольте заметить, такое труднопроизносимое отчество в брачном контракте не было закреплено! Посему, после дополнительных переговоров с батюшкой-царем, по обоюдному согласию сторон в вышеозначенный контракт был внесен дополнительный пункт, утверждающий…